Если бы он не взял с собой Глорию, она бы не раздавила Каменную Саламандру. Если бы он тогда убил Тимоса, то заимел бы проблемы с законом, но ему не в первой было бежать. Отправился бы куда-нибудь на Юг, продолжил бы мстить, не подставляя такое количество людей под опасность. Если бы отрубил Смрадазубу ещё и ноги в том лесу, а не надеялся, что тот сдохнет от кровопотери, Моди был бы жив! По крайней мере, в одном из вариантов развития событий…
Боль, страх, унижение, утрата… Если это представляло собой жизнь человека, то на кой чёрт вообще пытаться им стать?!
— Эспен, — произнесла Алиса, вырвав паразита из состояния, которое можно было бы охарактеризовать, как «агрессивный транс». Воздух вокруг Эспена буквально закипал от злости. — Нужно поговорить.
— Давай поговорим, — обернулся он.
— После всего произошедшего… Когда мы с тобой клялись на алтаре, я верила в то, что жизнь воительницы-Алисы закончилась. Что мой Путь адепта подошёл к завершению и я смогу обрести счастье простой женщины — верной супруги, матери… — на этом слове голос амазонки дрогнул, но она проглотила кусок стекла, застрявший в горле и продолжила: — Начнётся счастливая жизнь, как в сказке. Что я, наконец-то, подарю тебе свою любовь, а ты мне свою. И быть может, глядя на меня, ты станешь человеком, как и хотел, но… Теперь это всё в прошлом, пусть и не таком далёком. Теперь я — мститель. И в моём сердце не осталось других чувств, кроме ненависти к убийцам моего единственного сына, которого я вынашивала под этим самым сердцем, а теперь… У меня его вырвали, растоптали и выкинули. Я сама больше не человек, я адепт — без жалости и страха. И на Пути адепта мне не нужен муж… Мне не нужна семья… Всё это погребено здесь, под Старводом, — сказала Алиса. — И если ты меня понимаешь, то я хотела бы снять этот браслет.
Эспен заглянул в зелёные глаза амазонки. Огонёк жизни в них погас, а душа была разорвана в клочья. Должно быть, со стороны он выглядел также. Да и чувствовал тоже самое.
Эта женщина больше не была его супругой, перед ним стояла валькирия — ангел войны. Обоюдоострый меч, принявший образ рыжеволосой… Нет, она больше не была красавицей. Может быть внешне всё ещё ей и оставалась, но Эспен, в отличии от большинства тех, кого называют «людьми», никогда не смотрел только на обложку.
Алиса была изуродована. Насильно. Не по своей воле. Но в ней больше не осталось и следа от прежней красоты души.
— Я чувствую тоже самое, — произнеся это, Эспен снял с правой руки женский браслет. — Эспен и Алиса, молодожёны, что не успели и дня насладиться семейным счастьем. Их могила будет здесь, среди товарищей, — и паразит аккуратно положил браслет на землю, возле меча Людвига.
Амазонка согласно кивнула и положила рядом свой. На том они и разошлись. А следом, на холм поднялся Энас, не без помощи Гарольда.
Неко хромал, а верхние лапы двигались зажато из-за того, что почти всё тело покрывали бинты и жгучая мазь от ожогов. Правые щека и бровь были заштопаны чёрными нитями. Под шерстью этих шрамов, может, будет и не видно, чего не сказать о левом ухе. Оно потеряло примерно три четверти от своей длины и теперь представляло из себя короткий, широкий обрубок, который непроизвольно шевелился в такт другому уху.
— Паршиво выглядишь, — произнёс Эспен без улыбки. — А ты, Гарольд, как себя чувствуешь?
— Боюсь, я бы не пережил и десятой доли увечий, что причинили вам, ребята, — не стал жаловаться старик, помогая присесть принцу на камень.
— Ничего серьёзного, — фыркнул Энас. — Пару дней и смогу держать лук.
— Энас… — произнёс Эспен.
— Они были и моей семьёй! — рявкнул лучник. — И это касается вас двоих! Я не ребёнок, чтобы за мной приглядывать! Да и вообще — я старше тебя на три года, Эспен! Мне семнадцать лет, я мужчина и сам выбираю за что мне сражаться и где умереть! Аргх! — Энас резко согнулся от приступа боли. — Чёртово лёгкое… Короче! Я иду вместе с тобой и буду рвать этих ублюдков на части!
— Тут уж дело не только в Его Высочестве, — сказал Гарольд. — Может, месть это не самое разумное, что должен вершить ста пятнадцатилетний слепой старик, но… — Гарольд поджал губы. — Мы идём восстанавливать справедливость. Никто не имеет право сжигать людей, рушить семьи, убивать детей и оставаться при этом в живых.
— Я любил каждого из них. Человек то, орк или слитлинг, — произнёс Голем, что подслушал их разговор пока поднимался. Следом за ним шла и Глория. Именно шла, а не прыгала, дабы не задеть какой-нибудь из памятников. — Они дарили мне свою неосознанную любовь, каждый раз приходя на плац. И эти заблудшие души, что убили их, познают все те удары, что сохранила моя каменная кожа, во славу имён всех рейнджеров живших и живущих.
— А ты? — Эспен посмотрел на Глорию.
— Ква, — уверенно ответила Дьяволица.
* * *
— Ты уверен, что тебе не нужна моя помощь, Эспен? — спросил Бальдр Большерук.
— Так точно, генерал. Даю слово, если Вы вверите мне пять тысяч своих лучших воинов, культисты больше никогда не потревожат земли внешней стены Доминос. Их Цитадель стоит в Чумном Лесу и по большей части мне нужны люди, чтобы преодолеть его чащи. Касательно артиллерии, то хватит и сотни пушек, — ответил капитан-паразит.
— Весьма жирный запрос, скажу я тебе, — хмыкнул генерал. — Пять тысяч лучших воинов… сотня пушек… Скажи, откуда ты так много знаешь о культе Аммаста?
— У меня с ними личные счёты, — стиснул кулаки Эспен.
— Понимаю, не хочешь говорить. Но ты не подводил меня, хоть мы и знакомы, считай, чуть больше месяца. И эта выходка… Непростительно, — покачал головой Бальдр.
— Так, что Вы скажете?
— От себя я могу дать только две тысячи воинов. И не лучших вовсе, ибо мир ещё не подписан, а армия понесла большие потери. Но я направлю запрос мэру Старвода. Видишь ли, его кум был среди убитых торговцев, а для дворян — крёстный отец детей сродни брату. Такое не прощается и он выдаст тебе даже больше, чем три тысячи воинов и сотню пушек, если ты поклянёшься на крови, вычистить всю заразу из Чумного Леса.
— Тогда по рукам, — ответил паразит.
* * *
Отложив в сторону книгу, Рене коснулась клейма, оставленного ей покойным Говорящим с воронами. Жжение усилилось. Она чувствовала второго клеймённого где-то на границе с Чумным Лесом.
— Ты уже настолько близко, дорогой, — ухмыльнулась Магистр и рука вновь потянулась к паху. — Со дня на день, один из нас, наконец-то, умрёт. Наконец-то мы освободимся друг от друга… Как бы я хотела прожить другую жизнь, ты не представляешь. Пойти по другому пути, возможно, вместе с таким, как ты, Эспен, — Песнь Бездны томно вздохнула. — Но сделанного не воротить. Ты не из тех кто прощает, и я это знаю. Поэтому я так поступила. Поэтому у тебя нет иного пути, кроме как убить меня. А у меня — тебя.
* * *
Между Чумным Лесом и остальным миром протекала Гибельная река. Её вода имела зеленоватый оттенок и стоило хотя бы капле попасть на человека, как его ожидала смерть, настолько токсичным был яд. Между двумя безжизненными берегами из серого песка пролегал каменный мостик, усеянный черепушками.
С территории Доминос на Чумной Лес смотрело почти семь тысяч всадников и три сотни пушек, готовых к бою. Но они не двигались.
Причиной остановки, стал одинокий адепт в белой мантии Ключника, угрожавший взорвать мост, если к нему не приведут человека по имени Эспен, Лис Пустыни. Несколько возмущённых храбрецов попытались усмирить «смертного» выскочку, но расстались с жизнями, не дойдя и десяти шагов до таинственного незнакомца.
Самое загадочное было в нём то, что кроме кулаков, мантии и небольшого перстня, никаких других предметов для атаки адепт не носил.
— Ты тот, кого называют Лисом Пустыни? — спросил молодой парень лет двадцати пяти, сняв капюшон.
— Ну допустим, — фыркнул Эспен, сидя верхом на Глории.
