Любопытство притушило в Лизаэре злость, и он осторожно продвинулся вперед. За поворотом, среди прилепившихся друг к другу пакгаузов, он увидел ватагу малолетних оборванцев, окруживших его непутевого братца. Наследный принц Ратанский, презрев дорогие одежды, вырядился словно старьевщик. Вчерашний элегантный его облик казался Лизаэру не более чем магическими чарами, которые теперь полностью развеялись. Сейчас Аритон шумно веселился в компании чумазых детей с не по-детски ожесточенными лицами. Все они были поглощены каким-то зрелищем, разворачивающимся на земле.
Лизаэр осторожно обошел кучу гниющих конских хрящей, изъеденных личинками. Под ногами хрустнули кости. Вверх взмыл рой потревоженных мух. От смрада у Лизаэра сразу же начали слезиться глаза. Он прикрыл нос рукавом и тут увидел, как маленькая бригантина, составленная из теней, проплыла между босых детских ног. Лохмотья и грива спутанных волос не позволяли определить, мальчик это или девочка. Ребенок радостно завопил, когда кораблик, раздув от воображаемого ветра паруса, набрал скорость и понесся по вонючим бурым волнам сточной канавы.
Но Лизаэр начисто позабыл сейчас о зловонии; как и дети, он был зачарован зрелищем.
Маленькая бригантина успешно преодолела мелководье, проплыв мимо комьев грязи, и закачалась на воображаемых волнах. На ее мачтах реяли крошечные вымпелы. Потом она дерзко совершила полный разворот, вновь поймала ветер и понеслась к концу улочки.
Лизаэр оказался как раз на пути кораблика. От неожиданности Аритон утратил сосредоточенность, необходимую для манипулирования оснасткой воображаемых парусов и вообще для поддержания иллюзии. Бригантина потускнела; ее очертания дрогнули и исчезли.
Удрученный своим неудачным вмешательством в это чудо, Лизаэр поднял голову.
Детям его шелковые и бархатные одежды сразу же подсказали: перед ними — важный господин, способный сделать с ними что угодно. Тем не менее глаза на исхудавших личиках сердито вспыхнули. Аритон остался безучастным. Его смех, раздававшийся еще мгновение назад, теперь казался сном, оборванным резким и ненужным пробуждением. Не улови Лизаэр просьбу о пощаде, скрывающуюся за каждым настороженным детским взглядом, он, скорее всего, почувствовал бы себя в опасности.
Какой-то подросток в невообразимом плаще, явно с чужого плеча, поспешил скользнуть в тень. Вскоре топот его бегущих ног слышался уже в соседнем переулке. Лизаэру так и не удалось разглядеть лица этого мальчишки.
Замешательство переросло у Лизаэра в раздражение, которое он больше не собирался сдерживать. Хотя Аритон даже не спросил его, как он здесь оказался, Лизаэр разразился гневной тирадой:
— Ты знаешь, что мне пришлось все утро отдуваться в совете из-за твоего отсутствия? Гильдейские шишки хищно скалят зубы, того и гляди, снова перегрызутся. Главнокомандующий и его капитан с большим удовольствием вздернули бы тебя на ближайшем столбе. Как ты собираешься править королевством, если не делаешь ничего, чтобы уменьшить разброд и шатания среди твоих подданных? Ты даже не желаешь показываться им на глаза!
— Ты любишь всякую показуху, а мне все это ни к чему, — с деланным спокойствием ответил Аритон.
Еще несколько ребятишек испуганно бросились прочь.
— Почему ты вообще не остался на совете? — спросил он Лизаэра, и не думая оправдываться.
Оставшаяся ребятня бросала на него неприязненные взгляды. Девочка, стоявшая рядом с Аритоном, поспешно отбежала. В ее детской головке не укладывалось, как завороживший их взрослый мог оказаться кем-то другим, а не обычным бедняком, за которого поначалу его приняли. Наверное, она даже сочла это предательством. Аритон потянулся к ней, чтобы погладить по щеке. Этот порыв был чисто инстинктивным, ибо чувствовалось, как напряжен Повелитель Теней, озабоченный тем, что разочаровал ребятишек.
Столь заботливое отношение брата к чувствам этой чумазой детворы тронуло Лизаэра, и он несколько смягчился.
— Пойми, Аритон, эти сановники — тоже твои подданные. Им так же сложно полюбить тебя, как маленьким уличным воришкам — богачей, чьи карманы они обчищают. Окажи членам совета хотя бы половину внимания, какое ты расточаешь здесь, и у них отпадет желание подсылать к тебе наемных убийц.
Аритон молчал. Все его попытки восстановить хрупкое доверие детей кончились неудачей. Один за другим маленькие оборванцы скрылись кто куда. Оставшись на зловонной улочке вдвоем с братом, Повелитель Теней неожиданно мягко ответил ему:
— Эти малыши крадут из-за нужды.
— А из-за чего, как ты думаешь, крадут морфетовские прихвостни? Не надо быть таким наивным! Ты же способен видеть истинное положение вещей.
Лизаэр закрыл глаза, стремясь быть как можно терпеливее.
— Аритон, торговцы видят в тебе зримое воплощение самых кошмарных своих снов. Летописи времен восстания дошли до наших дней в сильно искаженном виде. Жители Итарры убеждены, что маги Содружества теперь готовы отомстить им сполна, лишить их крова, а их дочерей отдать на поругание варварам из кланов. Им так нужно увидеть твою восприимчивую, артистическую натуру музыканта! Покажи им, что у тебя честные намерения, и сделай так, чтобы они тебе поверили. Обещаю тебе, они отзовутся и станут подлинной опорой твоего королевства.
— Ну так зачем ты явился сюда мне мешать? Ты же прекрасно все понимаешь!
Аритон едва сдерживался, чтобы не хватить кулаком по ветхой стене.
— Ты утверждаешь, что мои страхи напрасны, а этот город постарается вылезти из кожи вон, только бы стать моей верной правой рукой?
— А что убеждает тебя в обратном?
Подстегнутый тоном брата, Лизаэр потерял всякое терпение.
Аритон кивнул в сторону обшарпанных лачуг, где жили скупщики туш.
— Посмотри! Ты проводишь время среди блеска и роскоши. Но удалось ли нам узнать этот город со всех сторон? Рассказывала ли тебе очаровательная сестрица Дигана, что здешние гильдии крадут детей и насильственно заставляют их работать? Могу ли я, смею ли я любезничать с наместником и его свитой, когда четырехлетние малыши стоят у котлов с костным клеем, а десятилетние ранят руки и умирают от заражения крови, разделывая полусгнившие лошадиные туши? Что ты на это скажешь, Лизаэр? Как я вообще могу жить в этом городе?
Защитный барьер, которым служила Аритону ярость, вдруг дрогнул, открыв бесконечное смятение.
— Беды одной этой улочки поглотят меня целиком, и можно ли будет тогда говорить о музыке?
Лизаэр разглядывал носы расшитых золотом сапог, по которым тянулись грязные разводы.
— Прости меня, — тихо произнес он, понимая, насколько обидной была его недавняя тирада. — Я не знал об этом.
