— Осторожнее! — отчитал девушку еле слышный голос снизу. — Хоть иногда смотри под ноги!
Стелла осветила землю вокруг себя и вскрикнула, невольно выронив меч и прикрыв рот рукой — у ее ног лежал огромный черный сварг. Весь в крови.
— Великий Амандин, что с Вами? — Принцесса склонилась над ним, желая и одновременно боясь дотронуться. Она не знала, что ей делать, как помочь ему, и просто смотрела. В голове не укладывалось то, что с ним могло что-то произойти, что он когда-то будет истекать кровью на ее глазах и лежать, не в силах пошевелиться.
— Здесь был Эвеллан? — наконец выдавила из себя девушка, осторожно дотронулась до блестящей шерсти и тут же отдернула руку. Кровь была настоящей, как и рана на его боку.
— Угадала. — Он никак не прореагировал на ее движение. — Иди, спи, тебя разбудят.
— А как же Вы? — в недоумении спросила она. — Я Вас не брошу!
— Уходи, я приказываю. — Голос стал жестче. — Уходи немедленно. Я для тебя бесполезен и могу принести только вред. Будешь тут сидеть — точно попадешь в руки Эвеллана, когда он вернется, чтобы… — Мериад не договорил, но этого и не требовалось, Стелла и так все поняла.
— Иди, ты должна. И не думай об этом. — Голос его слабел с каждой минутой, ясно давая понять, что последние отпущенные богу песчинки иссякают.
Принцесса покорно выпрямилась и побрела к берегу, содрогаясь всем телом при мысли о том, что только что слышала последние слова небожителя, которого боялись все в Лиэне.
Девушка тяжело вздохнула. Еще одним Всемогущим стало меньше. Сколько их там осталось, и остались ли они вообще? Может статься, что теперь только она, хрупкая смертная, хлюпавшая носом и всячески старавшаяся выбросить из головы образ умирающего сварга, противостояла всем демонам ночи во главе с их бессмертным хозяином.
Ее била нервная дрожь, она не могла спокойно сидеть, а тем более спать. Стелла кругами ходила вокруг беседки, успокаивала дыхание, унимая красные мушки перед глазами. Потом она села и, прижав колени к подбородку, уставилась на озаренный месяцем чернильный небосвод. Сейчас ей, как никогда в жизни, было легко представить себя единственным живым существом на свете. На место дрожи пришла тоска, будь девушка собакой, то, наверное, завыла.
Сколько она просидела так, бессмысленно глядя в небо, Стелла не знала, так же, как не знала, когда заснула. Ее неспокойный сон был прерван робким щебетанием птиц — предвестниками утра. Стелла вздрогнула, села, огляделась по сторонам — мир казался таким привычным и безмятежным, тягостное ощущение вчерашнего дня испарилось, начав казаться всего лишь плодом воображения.
Попытка самообмана была разрушена всего одним красноречивым свидетельством — кровавый след остался на прежнем месте.
Чтобы согреться, принцесса разожгла потухший костер и, уже в серых предрассветных сумерках, еще раз осмотрела остров.
Преодолевая морозное дыхание ветра, обжигавшего щеки, девушка вышла на отмель, окинула взглядом противоположный берег: слух уловил чьи-то голоса. Не сразу, но она заметила ползущую по дороге повозку с дровами и двух людей, переговаривающихся между собой.
Принцесса вернулась к беседке, позавтракала (чисто символически, потому что аппетит и нервы — понятия не совместимые) и отправилась на поиски самого высокого места на острове. Оно нашлось на восточной оконечности Арльза — крутой песчаный откос, лишенный какой-либо растительности. Девушка взобралась на него, выдержала очередной ледяной поцелуй ветра, повернулась лицом к предполагаемому месту восхода солнца и достала Лучезарную звезду. Ветер еще сильнее заколол по щекам, пытаясь заставить ее спуститься, поискать укрытие, но Стелла не собиралась уходить: она слишком долго готовилась к этой минуте, и слишком многое сейчас от нее зависело.
Когда восток начал розоветь, девушка почувствовала, что ее одиночество перестало быть таковым. Все чувства кричали о том, что воздух пропитан колдовством, уши резал вопль десятков душ, злобное шипение демонов слилось в единый неясный гул. Вокруг нее, словно стая голодных шакалов, медленно собирались демоны Тьмы.
— Отдай, отдай ее! — завыли десятки голос в ее голове. — Отдай ее мне!
Десятки теней материализовались из предрассветной дымки, сотни рук потянулись к самоцвету, алчных, дрожащих от нетерпения рук. На нее выжидающе смотрели демонические лица, перекошенные, с горящими глазами, с выступающими клыками и без, истекающие слюной. Они подбирались ближе, тянули к ней свои руки; здесь были все: и бестелесные духи, и обросшие мехом зверолюди, и облеченные в человеческие одежды демоны, нечто среднее между земными и небесными существами, и беспокойные грифоны, и полуистлевшие, поднятые из могилы, ведьмы с выцветшими космами волос на уцелевших участках кожи на голове. И все они вопили: «Отдай, отдай её!».
Стараясь не поддаваться обуревавшему ее страху, Стелла очертила вокруг себя круг, сначала по земле, затем по воздуху.
— Именем Ильгрессы! — Она выставила вперед руку с Лучезарной звездой. — Ильгр алек!
Вид искрящегося самоцвета, испускающего тонкие иглы света, заставил демонов завизжать и отступить, но ненадолго. Чувствуя поддержку своего покровителя, они вернулись и, собравшись в группки, образовали вокруг принцессы подобие восьмигранника, в центре которого оказалась девушка.
— Ты не успеешь! — Вильэнара возникла всего в нескольких шагах от нее; на лице по-прежнему бархатная маска. — Ты одна против Тьмы.
— Нет, успею, — покачала головой Стелла.
Колдунья визгливо рассмеялась и обернулась к демонам:
— Взять её!
Вся эта разношерстная масса пришла в движение, заголосила; до прыжка о зверя оставались считанные мгновения.
— Великая звезда, сделай так, чтобы на этом острове не было никого, кроме меня, — сжав самоцвет в ладонях, прошептала принцесса. — Именем твоей госпожи, заклинаю, помоги мне! Ильгр алек! Адана ймени тэрра, иссиди элу.
Не сводя взгляда с бурлящей враждебной толпы, с торжествующей ухмыляющейся Вильэнары, мысленно приготовившись распрощаться с этим миром, и не надеясь вступить в другой, девушка, поглаживая пальцем переливающиеся грани, продолжала перечислять, во имя кого и чего звезда должна была помочь ей. Но самоцвет молчал, оставаясь глух к ее мольбам.
— Что, не помогает? — рассмеялась колдунья.
Уши девушки заложило от боевого клича, с которым на нее набросились слуги Тьмы, но ни их когти, ни их зубы не успели достигнуть цели: от рук принцессы, судорожно сжимавших Лучезарную звезду, растекся теплый молочный свет, окутавший порождения темных сил. Он стирал их, обращал в прах так легко, будто ветер замки из песка.
