Адам опасался, что Мангурре ничего не поймет в неуклюжих построениях из слов и фраз; Мангурре и вправду мало что понял, но его готовность к сотрудничеству в тяжком деле постижения лингвистических тонкостей оказалась нелишней: через три часа языковая мешанина несколько утряслась, разговор принял характер довольно оживленного диалога.
Мангурре наконец уяснил, в чем цель появления чужестранцев, внимательно изучил фотографии Эриха Кенига, сделанные тридцать лет назад, потом посмотрел на фотографию, где была изображена гипотетическая внешность уже немолодого Эриха.
— Боюсь, я ничего не могу о нем сказать, — наконец выговорил Мангурре. — Сожалею, — поклонился он Томасу Кенигу.
Миу заявил, что для того, чтобы вести поиски Эриха, им придется обосноваться в этой стране (на этой планете, подразумевал он, но объяснить не смог).
— Да, я понимаю, — вдумчиво отвечал Мангурре. — Но обязательно ли вам оставаться именно на этом поле?
Миу объяснил, что им это в общем-то безразлично, они выбрали поле только потому, что рядом город. Город же находится в ста километрах от того места, где нашли… «э-э… небесную лодку Эриха».
Слова о «небесной лодке» весьма заинтересовали Мангурре, но он не позволил себе увлечься подробностями; зато он спросил о карте и уверенно ткнул пальцем в ту точку, где находился город:
— Карэйнвир! — Так, по всей видимости, назывался городок, из которого он пришел.
Потом он изучил на карте место, где нашли глайдер Эриха Кенига, и спросил, не сочтут ли они возможным переместиться лиг на двадцать к северу.
Миу спросил, в чем дело.
Мангурре сказал, что в настоящий момент «небесный корабль» стоит на охотничьем поле господина Готтиса Пайры, наместника принцев Карэна. Пайра обеспокоен тем, что поле будет безвозвратно испорчено.
— Что за вопрос! — воскликнул Миу. — Конечно, мы освободим поле. Только вот… А не будет ли рассержен владелец тех земель, куда нам предлагается перелететь?
— Долина Валлоа, о которой я говорю, — объяснил Мангурре, — тоже принадлежит Пайре, но это совершенно пустынная местность, и вам там никто не помешает.
— Хорошо, — согласился Миу.
По своей ли инициативе или по предложению начальства, Мангурре сказал, что, если господа чужеземцы будут возражать, Пайра предложит иное место.
— А чем плоха долина Валлоа? — поинтересовался Миу, уловив колебания гостя.
— Нехорошее место, — признался Мангурре. — Глушь, камни, земли нет, да еще вдобавок крысиная чума.
— И вы переселяете нас туда… — укоризненно произнес Миу.
— А что? — Мангурре устроился в кресле поудобнее. — Насколько я понимаю, вас вполне устраивает пустынное место, при ваших возможностях, — он повел рукой, подразумевая окружающую их технику, — расстояния не представляют для вас проблемы, разве не так? Что же касается неплодородной почвы, то мне кажется, вы не собираетесь разводить огороды…
Миу усмехнулся.
— Да и болезнь, я полагаю, вам не страшна, — продолжал Мангурре. — Она не очень заразна, да и вряд ли вы будете охотиться на белоухих крыс…
— Болезнь переносят крысы? — смешался Кениг.
— Да, белоухие крысы, — пояснил Мангурре. — У них довольно красивый мех, но я, если честно, не рискнул бы охотиться — может больная попасться…
— Крысиная чума очень опасна?
— Из четырех заболевших трое умирают, — сказал Мангурре. — Но люди заболевают редко — все знают, что крыс лучше не трогать.
Миу посмотрел на Кенига. Тот пожал плечами.
— С тем же успехом можно наткнуться на опасность и здесь. Это может быть что-то совершенно безобидное для местных жителей, вроде ветрянки, но смертельное для нас. Хотя пока мы ничего такого не нашли, — добавил он, кивнув на экспресс-анализатор.
— Ладно, — согласился Миу. — Посмотрим долину Валлоа.
Мангурре изъявил желание показать чужестранцам новую местность. Миу не возражал. Мангурре попросил только забрать с собой лыжи. Адам, пока Георг готовился к отлету, принес лыжи и пристроил их в тамбуре.
Мангурре добродушно вслушивался в разговор Миу с орбитальной базой. В середине диалога тот обернулся к гостю:
— Мангурре, как ты посмотришь на предложение отправиться сейчас с нами на наш корабль, а в долину Валлоа — завтра с утра?
— Можно и завтра, — отозвался Мангурре невозмутимо. — И в самом деле, нечего там делать на ночь глядя.
— Но ты не против побывать у нас в гостях?
— О нет, — широко улыбнулся Мангурре. — Совсем не против. Я — любопытный.
Если Мангурре и страдал любопытством, то по нему это было незаметно. Без видимого воодушевления, без блеска в глазах, он просидел в кресле весь перелет, наблюдая за меняющейся планетой на экране.
— Хорошо вам путешествовать, — только и промолвил он. Можно было подумать, орбитальная база не произвела на него особого впечатления: миновав шлюз, он принюхался, поморщился, но ничего не сказал.
Миу не терпелось побыстрее изложить свое мнение о планете и людях, ее населяющих, поэтому Кениг взял заботу о госте на себя. Если честно, более всего ему хотелось провести многостороннее обследование гостя, но Томас мялся, не зная, как это предложить Мангурре.
Поужинал гость в общей столовой. Кениг, уловив его нерешительность, тихо попросил не стесняться, есть так, как привык.
— Да не стесняюсь я, — так же тихо проговорил Мангурре. — Только в разных странах разные приличия — я могу есть и по-кейвирски, и по-саутхански… — Он окинул взглядом стол, за которым было шумнее, чем обычно: все старательно делали вид, что присутствие инопланетян за ужином — дело обычное. — Ваша еда пахнет непривычно, — заметил Мангурре. Он рассмотрел столовый нож, попробовал лезвие пальцем, отложил в сторону и, вынув откуда-то небольшой нож с очень коротким, не более четырех сантиметров, лезвием, занялся бифштексом.
Он ел руками, но красиво и непринужденно. Нож, вероятно очень острый, чиркал по тарелке; к тому времени как бифштекс был уничтожен, на тарелке была настоящая сетка из неглубоких порезов.
— У вас непрочная посуда, — заметил Мангурре как ни в чем не бывало.
— Пустяки, — отозвался Кениг. — Ее все равно выбрасывают после употребления.
— Расточительно, — покачал головой Мангурре.
Кениг глянул на экран подсказчика.
— Расточительно? — переспросил он. — Возможно.
Предоставленная гостю каюта была бы безлико-стандартной, если бы Кениг сам не позаботился о некотором уюте. На стену он пустил ротор-слайд с видом весеннего лиственного леса, а на столик поставил пышный букет цветов, сорванных в только что смонтированной оранжерее. Техник-садовник горячо протестовал против разорения первой клумбы, но согласился, что гостю, прибывшему с планеты, где не знают высоких технологий, будет не по себе среди непривычной архитектуры орбитальной базы.
