Глаза Уркварта вспыхнули огнем.
— Так вот что заставило этих людей слушать вас! — прошептал Арфлейн. Он попробовал развязать узлы на руках, но тщетно.
Не обращая на него внимания, Уркварт достал из ножен длинный нож и, наклонившись, разрезал ремни, связывающие Манфреда и Ульрику. Ульрика побледнела, в ее глазах появился ужас.
Поставив дрожащую женщину на ноги, он схватил Манфреда за изодранный плащ. Юноша поднялся, всем своим видом выражая чувство собственного достоинства. Краем глаза Арфлейн заметил рядом с собой какое-то движение. Повернув голову, он увидел, что руки Ульсенна свободны. Разрезая ремни, Уркварт случайно освободил и его. Донал молча указал на Ульсенна, но Уркварт с отвращением повел плечами.
— Он ничего не может сделать.
Арфлейн, все еще не веря, посмотрел на гарпунщика.
— Уркварт, вы потеряли рассудок. Вы не можете убить их!
— Могу, — тихо произнес Уркварт.
— Он должен, — добавил жирный жрец. — Мы договорились об этом. Нам не везло на охоте. Ледовой Матери нужно жертвоприношение. Жертва должна быть лучших кровей. Если Уркварт совершит этот обряд, остальные будут освобождены.
— Он безумен! — Арфлейн отчаянно пытался встать на ноги. — Ненависть затуманила его разум!
— Я не вижу этого, — спокойно произнес жрец. — Даже если это так, какое нам до этого дело? Умрут эти двое, ты останешься жить. Будь благодарен за это.
Приподнявшись, Арфлейн снова рухнул на лед.
Пожав плечами, Донал пошел прочь. За ним, толкая перед собой Ульрику и Манфреда, последовал жрец. Замыкал шествие Уркварт. Ульрика обернулась к Арфлейну, ужас в се глазах сменился выражением безысходного отчаяния.
— Ульрика! — закричал Арфлейн.
— Я сниму с вас оковы, — не глядя на него, произнес Уркварт. — Освобождая вас, я возвращаю вам долг.
Арфлейн тупо наблюдал, как варвары сооружают из костей рамы и привязывают к ним пленников. Выйдя вперед, Уркварт принялся срезать с Манфреда остатки одежды, пока юноша не остался совершенно голым. Затем, подойдя к Ульрике, он проделал с ней то же самое.
Арфлейн с ужасом увидел, как Уркварт занес нож над гениталиями Манфреда. Он увидел взмах ножа и услышал адский крик юноши. По его ногам потекла кровь. Свесив голову, Рорсейн затих. Помахав в воздухе своим трофеем, Уркварт отбросил его в сторону. Арфлейн вспомнил древний дикий обряд своего народа, не совершавшийся уже много столетий.
— Уркварт, нет! — закричал он. — Нет!
Казалось, что Уркварт не слышит его. Внимание гарпунщика было приковано к Ульрике, которая с безумным от страха взглядом пыталась отодвинуться от угрожавшего ее грудям ножа.
Из-за спины Арфлейна выскочил человек, выхватил у стражника дротик и заколол его. Быстро повернувшись, человек разрезал ремни, связывающие руки Арфлейна. Вскочив на ноги, Ар-флейн в мгновение ока свернул шею опешившему от изумления второму охраннику.
Рядом с ним, тяжело дыша и держа в руке окровавленное копье, стоял Ульсенн. Подняв дротик, Арфлейн бросился к Ульрике и Уркварту.
Вскочив на ноги, жрец закричал и показал на Арфлейна. Несколько варваров бросились ему наперерез, но были остановлены Доналом. Повернувшись, Уркварт удивленно посмотрел на Арфлейна.
Арфлейн бросился на гарпунщика, но тот отпрыгнул в сторону, так что дротик едва не вонзился в тело Ульрики. Тяжело дыша, Уркварт поднял нож и бросил быстрый взгляд на лежащий на льду гарпун, которым он собирался добить свои жертвы.
Метнув копье, Арфлейн ранил Уркварта в руку.
Уркварт по-прежнему остался недвижим.
Подбежав к гарпуну, Арфлейн поднял его. Уркварт изумленно смотрел на него.
— Арфлейн?
Зажав копье обеими руками, Арфлейн вонзил его в широкую грудь гарпунщика. Ухватившись руками за древко, Уркварт попытался вытащить оружие из своего тела.
— Арфлейн! — выдохнул Уркварт. — Вы глупец! Вы все погубили!
Уркварт отшатнулся, его глаза затуманила боль. Арфлейну показалось, что, убив гарпунщика, он убил все, чем дорожил.
Уркварт со стоном упал на лед, попытался было подняться, но забился в агонии и испустил дух.
Арфлейн повернулся к варварам, но те стояли неподвижно. Вперед выбежал Ульсенн.
— Двое! — закричал он. — Двое благородных кровей. Уркварт был кузеном мужчины и братом женщины.
Зашептавшись, варвары вопросительно посмотрели на вождя. Поднявшись на ноги, Донал почесал подбородок.
— Да, — объявил он. — Двое. Это справедливо. Кроме того, мы получили неплохое развлечение. Освободите женщину и займитесь мужчиной, если он еще жив. Завтра мы отправимся во дворец Ледовой Матери.
Пока Ульрику отвязывали, она рыдала, как ребенок. Арфлейн завернул ее в остатки мехов и взял женщину на руки. Проходя мимо окоченевшего трупа Уркварта, он почувствовал облегчение. За ними шел Ульсенн, держа на руках бесчувственное тело Манфреда Рорсейна.
Когда Ульрика уснула, а рану Манфреда перевязали, Арфлейн и Ульсенн молча сидели в тесной палатке. Наступила ночь, но ни тот ни другой не спали, они оба думали о связывающих их узах, понимая, что долго так продолжаться не может.
На следующий день Манфред Рорсейн мирно скончался и был похоронен во льду.
Арфлейн, Ульрика и Янек, сопровождаемые Доналом и его жирным жрецом, двигались к Нью-Йорку. Они быстро научились управлять огромными медведями. Скорость передвижения была невысокой, поскольку с собой варвары взяли женщин и палатки. Погода стояла на удивление прекрасная.
Увидев вдалеке изящные башни Нью-Йорка, все в изумлении остановились. Арфлейн понял, что Петр Рорсейн пожалел краски, описывая город. Башни сияли, как бы излучая вокруг себя волшебную таинственность.
Интересно, думал Арфлейн, какова истинная высота башен?
И все же что-то беспокоило его. Возможно, что он не хотел знать всю правду, не хотел встречаться с Ледовой Матерью, поскольку во время путешествия не однажды согрешил против ее воли.
— Ну, — тихо произнес Донал. — Поехали дальше!
Они медленно направились к возвышающемуся над ледовой равниной многооконному городу. Арфлейн наконец понял, что беспокоило его. От города исходило неестественное тепло, тепло, могущее растопить лед. Неужели это город Ледовой Матери? Этот город был символом мечтаний и надежд, однако от него исходила неуловимая опасность.
— Не нравится мне все это, — проворчал Донал. — Это тепло намного хуже того, что было на юге.
Арфлейн кивнул.
— Но почему здесь так жарко? Почему лед не плавится?
