— Они попались мне на глаза на равнине, — сообщил другой деревенский малый. — Не пойму я их — не войско, даже не шайка разбойников, а так… Много, ехали верхом, но как-то вразброд. Одним словом, шаляй-валяй.
— Эти варвары чуть не схватили меня, — рассказал третий. Лицо его покрылось бисеринками пота, когда он вспомнил свое бегство. — Но они решили сперва прикончить моих свиней и разграбить мой дом. Только поэтому я успел скрыться.
Множество подобных историй, выслушанных Маниакисом, лишь подтвердило вывод, к которому он давно пришел, изучая поступающие к нему доклады. В отличие от макуранцев, кубраты не намеревались захватывать видессийские земли. Кочевники предприняли набег с одной целью: грабить, насиловать, захватывать пленников. Увлекшись этим, они распылили свои силы по всем северным провинциям империи.
— Если мы сумеем застать варваров врасплох, не дав возможности собрать все войско в одном месте, то сможем нанести им серьезный урон, — заявил Маниакис отцу и Регорию, вызвав их на военный совет.
— У меня к тебе один вопрос, — сказал Регорий. — Не ждешь ли ты от нас и наших воинов большего, чем мы можем сделать?
— У меня тоже вопрос, — заметил старший Маниакис. — Предположим, мы уже разбили кочевников. Что дальше? Они просто побегут назад, в Кубрат, и нам за ними не угнаться. А по дороге на север варвары разграбят и сожгут все, что не успели разграбить и сжечь, двигаясь на юг. Такая победа станет для нас окончательным поражением.
— Нет, этого не случится. По крайней мере, мне кажется, я знаю, как сделать, чтобы этого не случилось. — Придвинув к себе карту провинций, находившихся к северу от Видесса, Автократор принялся объяснять свою мысль.
Когда он закончил, его отец и Регорий удивленно переглянулись.
— Будь я таким же коварным, как ты, в годы своей молодости, — наконец проворчал старший Маниакис, — алые сапоги достались бы мне, а не Ликинию. А тебе, парень, — он ткнул пальцем в сторону сына, — пришлось бы изрядно поскучать, ожидая, пока я помру.
— Все зависит от того, сумеем ли мы одержать первую победу, — заявил Регорий, прежде чем Маниакис успел ответить отцу. — Риск слишком велик.
— Разве? — спросил Маниакис. — Если дело не выгорит, мы всегда сможем отступить и вновь укрыться за стенами Видесса. Мы не позволим заманить себя туда, где варвары смогли бы поймать нас в ловушку и перебить. — Автократор ударил по лежавшей на столе карте кулаком. — Но сейчас я не хочу даже думать об отступлении! — Он снова ударил кулаком по столу. — Нет. Не так. Я знаю, я обязан думать и о такой возможности. Но я не могу допустить, чтобы мои воины заподозрили, что даже тень подобной мысли шевельнулась в моем мозгу, иначе эта мысль накрепко засядет в их головах!
— Верно, об такой камень недолго и споткнуться, — согласился отец. — Значит, ты твердо намерен испытать свой план?
Маниакис не забыл засаду, в которую его заманил Этзилий. Он прекрасно помнил и поражение, нанесенное ему макуранцами в долине реки Аранда. Как сказал Регорий, в обоих случаях он пытался добиться слишком многого, не имея к тому достаточных средств. Неужели он повторит старую ошибку? Нет. Не может быть.
— Да, — решительно ответил он. — Намерен. Мы недостаточно сильны, чтобы изгнать макуранцев из западных провинций. Если мы к тому же недостаточно сильны для того, чтобы прогнать кубратов из-под стен нашей столицы, то стоило ли мне вообще уезжать с Калаврии? Кстати, одна из причин, по которой мне так хотелось туда вернуться, состоит в том, что это — единственное место, куда за мной не могут последовать наши враги.
— Ты забыл про пиратов из Халогаланда, — услужливо подсказал Регорий.
— Премного благодарен за ценное напоминание, — ответил Маниакис. — Ладно. Кто-нибудь из вас двоих считает, что овчинка выделки не стоит?
Кто, как не отец или двоюродный брат, мог дать ему честный ответ? Но оба молчали. Маниакис в третий раз грохнул кулаком по столу:
— Прекрасно. Значит, вперед!
* * *
Свежий бриз развевал знамена с изображением солнца. Армия Маниакиса выступила из Видесса через Серебряные ворота и двинулась вперед. Автократор оглянулся; он смотрел на поле, где раньше проводились военные учения. Теперь учения кончились. Началась война. Очень скоро он узнает, чему и как научились его воины.
Разведчики давно ускакали вперед. Обнаружить врага, когда военный поход только начинается, обычно нетрудно. Маниакис попросту вел свои войска по направлению к самому жирному из видневшихся вдали столбов дыма. Интересно, рассеянно подумал он, отчего воины, к какому бы народу они ни принадлежали, так любят жечь костры и устраивать пожары? Впрочем, разведчиков высылают вперед не только с целью обнаружить врага. Не менее важна уверенность, что варвары не обнаружат приближающихся видессийцев прежде, чем те подготовятся к сражению.
— Господи, как же давно я не участвовал в походах! — сказал Симватий, конь которого скакал рядом с конем Маниакиса. — Если ты не занимаешься такими вещами каждый год, то быстро забываешь, как тяжела боевая кольчуга. К тому же, — он вдруг хохотнул, — я не так молод, как мне хотелось бы. Но все-таки, — он снова хохотнул, — я надеюсь, что не забыл, с какой стороны у меча рукоять.
— Поверь, дядя, я огорчен, что мне пришлось попросить тебя отправиться с нами, — ответил Маниакис. — Но у меня так мало хороших военачальников! Цикаст, если и командует воинами сегодня, то в стане врага, а Парсманий… — Он не стал продолжать. Душевная рана, нанесенная ему братом, еще не затянулась. И вряд ли когда-нибудь заживет окончательно.
— Я действительно был когда-то военачальником, и даже неплохим, клянусь Господом нашим! — снова засмеявшись, согласился Симватий, который отличался от старшего Маниакиса добродушно-веселым, легким нравом. — Впрочем, мне и сейчас рановато на погост! Во всяком случае, я попытаюсь это доказать.
Маниакис, в свою очередь, надеялся, что у Симватия хватит здравого смысла не ввязываться в рукопашную с номадами, большинство из которых втрое моложе его. Но вслух он этого не сказал, опасаясь лишь раздразнить дядю и добиться обратного результата.
Небольшие городки, виллы и имения столичных сановников, расположенные неподалеку от Видесса, сулили неплохую поживу участникам любого грабительского набега, осмелившимся вторгнуться так далеко на юг. Кубраты осмелились. Первый раз войско Маниакиса столкнулось с ними вечером того же дня, когда видессийская армия покинула столицу.
Когда разведчики примчались назад, чтобы сообщить новости, Маниакис первым делом спросил:
