— Я вас понимаю.
Помолчал, наблюдая, как я подношу к губам чашку с кофе.
— Мне бы хотелось, чтобы все было иначе, Марина.
Хрипловатый голос, разбивающий в прах всю броню моего самообладания. Видят Боги, мне стоило огромных усилий сдержать слезы.
— Сейчас об этом говорить поздно, лорд Кембритч. Тем более, — я постаралась улыбнуться с превосходством и уйти с опасной темы, — я получила с вас компенсацию. Прекрасная машина.
— Спорткар последней модели, блакорийский, — с грустью сказал он. — Модель прокачивали специально под меня.
— Да? А мне показалось, что под меня. Вы ведь не будете требовать, чтобы я ее вам вернула?
Он покачал головой, и в глазах его было…восхищение?
— Я переоформлю на вас документы, принцесса. Хотя, — добавил он после паузы, — я хотел, чтобы хотя бы эта девочка осталась со мной.
Ну зачем же ты так со мной? Ну зачем, Люк?
— Закажете себе такую же, лорд.
— Такой же уже не будет, принцесса.
Разговор-прощание, разговор — прощение выдохся, и мы долго молча курили, пили кофе, подливая его из кофейника, снова курили, и было вполне уютно, несмотря ни на что, и не было неловкости или потребности что-то сказать. Да и что тут говорить? Что теперь уже скажешь?
Он ушел, тихо попрощавшись, а я даже не отреагировала. За окном темнело, красное солнце играло с ветвями дубов и ив. Я ела шоколад, и не плакала, и думала о прошлом и будущем, пока меня не выдернула из темного морока моих мыслей горничная, пришедшая помочь переодеться к ужину в честь помолвки наследницы.
«Сегодня вечером Ее Высочество кронпринцесса Ангелина-Иоанна Рудлог и виконт Лукас Бенедикт Кембритч объявили о своей помолвке, — жизнерадостно вещала с экрана сильно накрашенная и одетая в вечернее платье репортерша. — В королевском дворце в данный момент продолжается торжественный ужин, на котором, помимо жениха с невестой присутствуют члены королевской семьи и пэры королевства. По понятным обстоятельствам эта помолвка станет самой короткой за всю историю первейших домов материка. Завтра в полдень состоится коронация Ее Высочества, которая, по традиции, пройдет в воинском амфитеатре, там, где всегда короновались властители дома Рудлог
Напомним, что по традиции, будущий король перед тем, как принять корону, должен был выдержать бой с теми, кто заявит свое право на трон. А если корону наследовала женщина, то сражаться должен был ее избранник, что доказывало его право и его силу.
И только после того, как все претенденты были повержены, начинался обряд коронации. Сейчас, конечно, эта варварская традиция не соблюдается, последний бой, судя по летописям, был несколько сотен лет назад. Но обычай коронации на арене для боев под ликом Красного Воина, покровителя и первопредка семьи Рудлог, остался.
Сразу после коронации королева и ее избранник сочетаются узами брака…»
Я выключила телевизор. Смотреть было не на что, я там присутствовала. Правда, сбежала с ужина так быстро, как только позволяли приличия, шепнув сестре, что разболелась голова и я пошла спать. Чуть позже ушли и Василинка с Марианом — я слышала их тихие голоса через дверь. А бедная Ани осталась там одна. Но, извини, сестренка, я честно отсидела пресс-конференцию, отвечая на редкие вопросы — всех в большей степени волновали жених с невестой, а не я, но несколько любопытствующих нашлось и на меня. Честно отсидела почти полтора часа на ужине, стараясь не смотреть на спокойное лицо Кембритча и восхищаясь тем, как ты безмятежна и доброжелательна. Хотя, я представляю, как тебе одиноко и страшно. Прости, я должна была остаться и поддерживть тебя так, как ты всегда поддерживла меня. Но в какой-то момент я почувствовала, что просто не выдержу сейчас этих тостов за здравие, этой толпы, где нет ни одного человека, который мог бы сесть со мной, выслушать, обнять и сидеть так всю ночь, и чтоб не надо было бы ему бежать к детям, к мужу, к делам, и закричу во весь голос.
«Опять расклеилась, тряпка»
«Отвали».
«Хватит страдать, ты же Рудлог. У тебя просто слишком много нерастраченной энергии. Тебе надо размяться, снять напряжение»
И правда. Я выспалась, и, хотя на часах уже было около одиннадцати, не было привычной тяжелой головы и слипающихся глаз. Работа моя ранее предполагала серьезные физические и эмоциональные нагрузки, и сейчас мне катастрофически не хватало привычного движения и адреналина. Хоть иди прыгай в ледяную ванну, чтоб получить необходимую встряску и отвлечься.
Рука сама потянулась к сигарете, я распахнула окно, и в проем ворвался влажный осенний воздух. С парка пахло сыростью и свежеопавшей листвой. За окном была свобода.
«Не дури»
«Я только посижу немного»
Выключила свет, накинула на плечи теплый кардиган, залезла на подоконник, свесила ноги вниз. В двух метрах под окном темнела земля, и очень хотелось спрыгнуть и погулять там, где гуляла еще маленькой. Но я сдержалась, помятуя о том, что нужно быть благоразумной. Пусть будет хоть такая иллюзия свободы. Ну ничего, скоро я уеду и свободы будет столько, сколько захочу.
Дым белесой призрачной лентой стремился ввысь, вдоль стен дворца, а я сидела, привалившись к раме и мысли текли свободно, ни на чем особо не задерживаясь. Удивительно, но я не боялась больше оставаться в своей комнате. Куда страшнее было бы сейчас пойти спать в комнату к сестре и думать, что завтра она уже будет спать здесь не со мной.
— Ваше Высочество, это вы?
— Нет, не я, — пробормотала я, пытаясь разглядеть стоящего под окном человека. Ах, да, барон фон Съедентент, собственной персоной. — Вы что тут делаете, барон?
— Проверяю сигналки, принцесса, — он подошел ближе, и его лицо оказалось на уровне моих лодыжек. — А вы, значит, хулиганите?
— Да какое там, — грустно отозвалась я, рассматривая его макушку и блестящие в темноте глаза. — Тут даже шагу нельзя в сторону сделать. Душно в комнате, а выйти нельзя.
— Это для вашей же безопасности, Ваше Высочество, вы же знаете.
— Знаю, конечно, — ответила я, болтая ногами. Внутри крепло желание, которое меня очень давно, еще с неформальной моей юности, не посещало: вытворить что-то безбашенное, типа прыжка с вышки или похода ночью на кладбище. Что-то, что даст мне необходимую дозу адреналина и позволит забыть о завтрашнем дне.
— Хотите, я вас украду? — добродушно предложил он, словно в шутку.
— Хочу, — в тон ему ответила я, — но, боюсь, мне это не поможет.
— А что поможет?
Внимательные глаза, поблескивающие в темноте, светились участием, которого мне так не хватало. Или мне казалось, что светились, что там, в темени-то разберешь. И я решилась.
