— Ну, стоило ли тебе так утруждаться?
— Еще как стоило! Давно работа не была мне так в радость.
Доррин смотрит на мать, но та молча улыбается.
— Ну, здесь все, — заявляет Хегл после того, как последний бочонок с палубными гвоздями оказывается на земле. — Я поеду дальше. Кое-что мне нужно доставить прямиком к Кадаре.
Подав матери руку, Доррин помогает ей взобраться на козлы, а сам запрыгивает в фургон сзади.
Возле жилого дома Хегл останавливает фургон и ставит его на тормоз. Из кузницы доносится звон Яррлова молота, а в самом доме, по дневной поре, нет никого, не считая Мерги и Фризы.
— Где Кадара? — интересуется Хегл.
— Думаю, возле оружейной, — Доррин указывает в сторону фундамента будущих казарм.
— Я вижу, там пока разгружаться некуда. Придется здесь.
С помощью Доррина кузнец затаскивает в комнату Кадары мебель — кровать со съемным матрасом, детскую колыбельку и маленький столик.
— Остальное привезу в следующий раз, — говорит Хегл, утирая лоб. — Хочу сейчас поехать навестить дочурку.
— Ладно, только потом приходи обедать.
Фургон, громыхая, катится в сторону оружейной, и Доррин с Ребеккой провожают его взглядом.
— Вот уж не ждал, что ты возьмешь да приедешь, — говорит Доррин матери, когда грохот стихает.
— Кил сказал, что тебе может потребоваться моя помощь.
— Ты уже помогла. Поблагодарить за одно то, что ты сделала для Пергуна — так у меня слов не хватит.
Глядя сверху вниз на стройную, словно бы неподвластную возрасту рыжеволосую женщину, Доррин переминается с ноги на ногу.
— Ты по-прежнему как маленький... вот и малышом так переминался, стоило мне на тебя взглянуть. А чего робеть, небось я тебе муравьев в кровать не подсыплю! — она ласково улыбается сыну и добавляет: — У меня разговор насчет Лидрал.
— Физически она в порядке.
Доррин жестом указывает на скамью, а когда мать присаживается, устраивается с краю, лицом к ней.
— Понимаю, — сдержанным тоном произносит Ребекка, — но... у меня все же есть кое-какой опыт.
— С этим не поспоришь, — грустно усмехается Доррин. — Если хочешь повидать Лидрал, она на складе.
— Я видела ее по пути сюда — мимоходом, из фургона. Мне хотелось сначала поговорить с тобой. Если ты хочешь, чтобы я...
— Еще как хочу! Мы уже почти потеряли надежду. Рилла испробовала все, что могла придумать, да и я тоже.
Ребекка понимающе кивает:
— Прежде всего мне нужно точно знать, что сделали Белые.
— Вот этого я как раз точно не знаю. Они пытали ее, избивали, всячески мучили... Мучения были самыми настоящими, ушибов и рубцов на ней осталось множество, но при этом они ухитрились каким-то образом внушить ей, будто ее мучителем являлся я. Да так внушить, что даже прекрасно зная, что ей навязали ложные воспоминания, она ничего не может с собой поделать. Вообще-то их цель заключалась в том, чтобы заставить ее убить меня, но из этого ничего не вышло.
— Ее изнасиловали? — невозмутимо спрашивает Ребекка.
— Нет. Во всяком случае, у нее таких воспоминаний не осталось. И повреждений... такого рода... не было.
— Ох... — вздыхает целительница. — Есть у меня кое-какие соображения, хотя... Это очень непросто.
— Какие соображения?
— Сперва мне хотелось бы поговорить с Лидрал. И решение предстоит принять ей. Я не вижу причины, по какой бы она могла отказаться, но... это ее тело и ее выбор.
Доррин хмурится. Слова матери звучат так, словно речь идет о чем-то страшном.
— Это не больно и не опасно, — заверяет мать, заметив его взгляд. — Возможно, даже приятно, но... Исцеление потребует времени и внимания, в том числе и твоего. Особенно твоего. Тебе придется принимать в расчет не мужские потребности, а ее нужды.
— Понятно.
— Вот в этом я позволю себе усомниться, — улыбается Ребекка.
Доррин краснеет, и мать переводит разговор на другую тему:
— Расскажи, как идет постройка твоего корабля.
Доррин опускает глаза.
— Тьма! Я не твой отец и давно достигла возраста, позволяющего принимать самостоятельные решения. Мне-то казалось, что тебе это известно! — резко произносит целительница.
— Ну что ж... Мы решили назвать его «Черный Молот». Это было предложение Кила...
— Совет хочет знать, что ты намереваешься предпринять.
Взгляд Ании падает на лежащее на столе пустое зеркало. Стирол делает жест, и белый туман рассеивается. Появляется изображение — столь устойчивое и четкое, что можно подумать, будто это картина. В узкой бухте стоит у причала черный корабль. На склоне над гаванью виднеются пять строений из черного камня.
— Смотри. Ты припоминаешь случай, чтобы вид был таким четким?
— Нет.
— Я тоже. И не знаю, какой аспект Равновесия мог породить подобное чудовище.
— Совет обеспокоен. Они желают, чтобы ты принял меры.
— Замечательно! Только вот хотелось бы знать, какие? Может быть, направить против Отшельничьего флот? Большого ума для этого, — Стирол фыркает, — не надо, но будет ли толк? Стоит ли нападать на остров, зная, каково Белым стражам иметь дело с мечами из черного железа? Или ты хочешь, чтобы одна из изобретенных им штуковин разнесла тебя в клочья? Как великого Джеслека?
— Черные разобщены, — спокойно возражает Ания. — Многие из них не меньше нашего хотят спровадить этого Доррина куда подальше.
— Может, и так, но откуда, в таком случае, взялись все эти люди, помогающие ему строить новый город? Он что, привез их всех из Спидлара на своем суденышке? И потом, они ведь сплошь Черные. Стало быть, этот малый не создает на острове очаг хаоса, хотя лишь демонам ведомо, как такое возможно, — Стирол устало потирает лоб.
— Но почему ты не можешь послать флот? Народ на Отшельничьем не воинственный, и у них едва ли наберется с десяток пригодных для боя судов. Да и те рассеяны по разным морям. Совет ждет от тебя действий, — холодно повторяет Ания.
— Действуй сама, — предлагает Стирол, протягивая ей амулет. — Бери и решай.
— Я не Джеслек, меня не проведешь, — качает головой рыжеволосая волшебница.
— Либо бери амулет, либо заткнись! — рычит Высший Маг. Рука Ании поднимается, но тут же падает.
— Но кому-то ведь все равно нужно что-то сделать, — со вздохом произносит она.
— Почему?
— Ты что, хочешь сидеть сложа руки и ждать, пока этот... странный кузнец не откует из черного железа такие орудия гармонии, какие обеспечат Отшельничьему вечное господство над Восточным Океаном?
— Я в нем особой опасности не вижу. Он же не вечен.
— А ведь злосчастный Дженред говорил то же самое, — хрипло смеется Ания. — Креслин тоже в конце концов умер, однако прожил достаточно долго для того, чтобы ты — Высший Маг Фэрхэвена — боялся открыто выступить против Отшельничьего. Неужто ты хочешь, чтобы тебя запомнили в веках как человека, уступившего Отшельничьему господство над всем Кандаром?
