Глядя, как все население Горменгаста проходит под его окном, старик испытал одновременно удовольствие и горечь. Удовольствие оттого, что церемония, как понял Ротткодд, прошла удачно, с соблюдением всех канонов, что свидетельствовало о непоколебимом могуществе рода Гроунов. Горечь была следствием внезапной мысли, что все меняется в этом мире. Был лорд Сепулкрейв – и его не стало. Так и проходят, сменяя друг друга, людские поколения. Когда-нибудь и он сделает последний вздох и закроет глаза. Жизнь почти прожита, все прошло незаметно… Ротткодд вздохнул: годы, годы… Старик уже не помнил, когда чувствовал опасность, как сегодня. Выходит, даже в его положении, когда он намеренно отрезал себя от внешнего мира, нельзя чувствовать себя в полной безопасности. Неужели лорд Сепулкрейв и вправду скончался? И действительно ли новым герцогом стал ребенок – старик посмотрел на юного Титуса и прикинул в уме – примерно двух лет от роду? Кажется, Флей сообщал ему о рождении у лорда наследника именно два года назад.
Растерянно оглянувшись назад, смотритель обвел долгим взглядом деревянные скульптуры: когда юный лорд начнет пополнять коллекцию новыми шедеврами?
Между тем головная лошадь, на которой ехал новоиспеченный хозяин Горменгаста, уже подъехала к стене и скрылась в тени, отбрасываемой громадой воротной башни.
Процессия медленно втягивалась в ворота. Едва оказавшись на территории замка, госпожа Гертруда порывисто соскочила с лошади и протяжно засвистела. Ответом ей было радостное чириканье. Ротткодд скосил глаза: сидевшие сбоку на деревянных башенках белые коты насторожились. Убедившись, что хозяйка действительно вернулась после необычного отсутствия, животные с радостным мяуканьем бросились вниз, точно стараясь перегнать друг друга.
Старик посмотрел вдоль своей обители, в противоположном конце которой темнела дверь. Дверь наружу, дверь во внешний мир, от которого он столько лет отгораживался, но, как выяснилось, полностью отгородиться так и не сумел. Наверное, пронеслась в голове предательская мысль, и не удастся, потому что это попросту невозможно. Не удержавшись, Ротткодд вышел в коридор и выглянул в квадратное окно, выходящее на внутренний двор замка – там уже гудел хор человеческих голосов. Все, жизнь вошла в прежнюю колею. Но странным образом Ротткодд не чувствовал уже прежнего спокойствия.
Леди Гроун, присев на корточки, ласкала увивавшихся вокруг нее кошек.
Юный Титус по-прежнему восседал на своем пони, но теперь он с интересом посматривал по сторонам – впитывая в себя темп жизни, который ему суждено отныне задавать.
Вздохнув, смотритель вернулся в комнату, где его ожидали вечно безмолвные компаньоны – скульптуры, память о прежних Гроунах. Все оставалось по-прежнему – даже столь ненавистная старику пыль, с которой он вел давнюю борьбу. Несколько свечей погасло, и Ротткодд зажег новые. На душе у него было тревожно – несмотря на все старания и самовнушение, он так и не обрел желанного покоя. Что-то изменилось в его душе, и деревянные скульптуры казались воплощением недобрых сил.
Разозлившись на самого себя, старик схватил метлу и в бешеном темпе принялся сметать со скульптур пыль. Вообще-то он уже делал это рано утром, но пыль, несомненно, успела в каком-то количестве осесть на бесценные экспонаты. Однако работа отчего-то не клеилась. Казалось, что сам воздух пропитан зловещим духом. Что-то случилось сегодня в Горменгасте, что-то страшное случилось, думал старик…
Со злостью отшвырнув метлу далеко в сторону, Ротткодд вернулся на свое лежбище. С размаху бросившись на постель, старик закрыл голову подушкой. Но тревога упорно не желала покидать его душу. Тогда смотритель скульптур решил постепенно разобраться во всем и понять, что именно гнетет его. Итак, рассуждал Ротткодд, начнем с главного. Кажется, его встревожила мысль о смерти лорда Сепулкрейва. Неужели он в самом деле умер? Или заболел, да так тяжело, что поспешил короновать наследника в столь нежном возрасте? Но тогда это должна быть очень тяжелая болезнь, а Флей наверняка поднялся бы сюда и рассказал бы о недуге герцога. За это время могло случиться что угодно. Неужели человек «оттуда» приходил сюда два года назад? Во всяком случае, визит Флея, сообщившего о рождении у герцога сына, Ротткодд помнил отлично. После этого никто как будто не приходил. Такое ощущение, что Флей приходил сегодня – в ушах смотрителя деревянных скульптур еще стояло шарканье подошв камердинера о шероховатый пол хранилища. Кстати, куда подевался сам Флей? Его ведь тоже не было видно…
Повернувшись на бок, Ротткодд несколько минут безучастно созерцал вырезанную из дерева скульптуру выдры. Выходит, что после визита Флея в замке произошли грандиозные события. Настолько грандиозные, что судьбе было угодно перелистнуть страницу в истории Горменгаста.
Между тем замок зажил – после короткого перерыва – своей привычной жизнью. Тут и там хлопали двери, слышались визгливые голоса переругивающихся служанок, ржали лошади, лаяли собаки.
Многое было в истории Горменгаста, но многому еще предстояло произойти. Люди жили, радовались, горевали; поколение сменяло и будет сменять поколение, солнце всходило и будет всходить, обливая прозрачным золотом посеревшие от времени камни родового замка Гроунов. Новый день уже вступил в свои права – первый день правления лорда Титуса Гроуна, герцога Горменгастского…
