— А ты что предлагаешь?
— Списаться с их матерью. Она далеко не дура, уж поверьте мне, ребята.
— Ты хочешь предложить ей…
— Хочу. На что пойдет женщина, чтобы обеспечить престолонаследие для своего сына? Вы лично как думаете?
— Смотря какая женщина, — ухмыльнулся Ванечка. — Ты — да. А вот Любава…
— Я — тоже нет, — фыркнула Софья. — На то Алешка есть, пусть его дети с короной всю жизнь маются.
— Спасибо, сестренка.
— А наши будут за троном стоять. Поддержкой и опорой. И никак иначе.
Это Софья тоже подчеркивала при каждом возможном случае. Не нужна ей та корона. И даром не нать, и с доплатой не нать! Алешке ее — и все дела!
— Итак, Илона Зриньи, — Ваня поспешил разрушить торжественность момента.
— Или Елена. Очень умная женщина, очень хваткая, полагаю, она поймет свою выгоду.
— На таких условиях можно помочь и Имре Тёкели. Пусть работает. А в нужный момент просто подменить изрядно запачканного князя — на своего? Ты это имеешь в виду?
Софья, все это время глядящая в глаза Алексею, медленно опустила веки.
Именно так. Какой же ты вырос… братик.
* * *
Сулейман небрежным жестом отпустил наложницу и вытянулся на кровати.
Да… скоро войско уйдет в поход. А он вздохнет с облегчением. Все‑таки янычары, это…
С одной стороны — они великолепные воины, умные, сильные, хищные.
С другой — войску нужна война. Победоносная. Мехмед проиграл — и где он теперь? Если Сулейман проиграет — он точно узнает, куда попадают после смерти султаны.
А ведь ему тоже придется идти в поход.
Придется переносить тяготы и лишения походной жизни, придется вести войска… страшновато. Что ж, пока есть время — он будет наслаждаться всем предложенным, от гарема, до роскошной одежды. Почему бы нет?
В походе такого уже не будет.
Крохотное облегчение Сулейман чувствовал при мысли о Гуссейн — паше.
Кёпрюлю Амджазаде Хаджи Гуссейн — паша не так давно стал великим визирем, но уже успел зарекомендовать себя, как умный и осторожный человек. И сам на рожон не полезет, и другим не даст — оно и к лучшему.
Вообще бы воевать не полезли, но положение было такое, что не одержав пару — тройку побед, султан мог легко расстаться с головой. И на кого нападать?
Русские?
Имело бы место. Но… что они пока получат, разнеся Крым вдребезги и пополам?
Русские там даже обосноваться не успели! Ни рабынь там не будет, ни богатой добычи. А вот зубы у казаков очень острые. К тому же…
Неудачное это место — Крым. Для боевых действий — неудачное. Султан отлично понимал, что захватить полуостров он сможет, а вот удержать — нет. Да и не совсем то ему было нужно.
Татар почти нет, кто там будет жить? Кто будет служить заслоном между ним и русскими?
Нет, это не то.
А вот показать зубы дряхлеющей Европе…
Стоило, еще как стоило. Провоцировали — получите!
Сулейман в любом случае собирался остаться в выигрыше. Избавиться в походе от части крикунов, а уж потом, медленно, не спеша, реформировать армию, флот, разобраться со взяточничеством… да много было планов.
Скоро, очень скоро сто двадцать тысяч воинов выдвинутся в поход.
Через Белград — на Дьер и Вену.
* * *
Император всея Римской Империи, Леопольд Первый писал письмо. Скользило перо по дорогому пергаменту, не по бумаге. Хотя и стоило бы…
Кому писать!
Этой твари, которая мутит венгров, подбивает их на беспорядки… этому Тёкели!
Да будь его, Леопольда, воля, болтался бы он в петле! И самое ему там место было бы!
Но не сейчас…
Не когда к границам его страны идет турецкое войско. Громадное! И… Леопольду было страшно. Он уже не вспоминал, что такое же, даже больше и страшнее, войско двигалось на Польшу — ну так ничего, отбились… но кого волнуют эти варвары?
Пусть только попробуют не прийти на помощь!
Негодяи…
Мужчина вежливо писал, что Священная Римская Империя, конечно, может признать суверенитет — и даже даровать Имре княжеский титул, но… пусть он подтвердит свою преданность — делом.
Например, первым встанет воевать с турками.
Не пропустит их через свои земли. В конце концов, Вашварский мир еще не окончился! Так что… подлость сие! И бесчестие падает не только на головы турок, но и на головы их пособников.
Того, что придется выполнять свои обещания, он не опасался. В политике, как в постели с проституткой, обещать — не значит жениться.
Союзные войска еще не пришли, так что Леопольд хватался за соломинку — и отчетливо понимал, что могут ведь и не успеть.
И вряд ли его что‑то спасет.
Германские княжества?
Венеция?
Он писал всем — и отчетливо понимал, что может, еще как может проиграть. А в политике проигрыш не прощается.
* * *
— Ежи!
— Ян!
Ясновельможные паны крепко обнялись, не обращая внимания на разницу в состояниях. Подумаешь — один чуть ли не богаче короля, а второй вынужден жить на Руси, потому что дома ему сейчас будет… тяжко. Главное — воинская дружба, а она их соединила накрепко узами симпатии и взаимного доверия.
— Как дела, друже?
— Пока не жалуюсь, — Ян усмехнулся. — Мы с Еленой недавно повенчались.
— Да что ты! Радость‑то какая…
— Только это втайне. В королевской часовне, свидетелями их величества были… Елена непраздна.
— Ян, так это ж замечательно!
— То верно, да мы на войну уходим. Случись со мной что — она пани Собесской останется, не русской девкой. Сам понимаешь.
— Шипят наши гады…
— Шипят.
Ян поморщился, что не укрылось от взгляда Ежи.
— И у меня Бася тож… второго ждем.
— Ну, поздравляю! Как только ты решился ее оставить…
— Она сейчас в Дьяково, не в Кремле. А там царевна Анна всем нынче заправляет. Царевна Софья теперь рядом с братом днюет и ночует, тяжко государю. А вот другие царевны поразъехались. Царевна Анна в Дьяково, царевна Татьяна в Крыму с мужем…
— Вот уж где дело невиданное! Царевна, да простой казак, чуть ли не вор…
— Э, нет. Род Разиных — тоже древний. Да и то сказать — необычно уж то было, что царевны замуж повыходили. А коли дала та стена трещину, так уж и не важно, речная ли вода льется, озерная ли… все одно пить можно. Что Ордин — Нащокин, что Разин многое для Руси сделали. Вот и награду получили по заслугам.
— Да…
— Но и тебе ж грех жаловаться? Государь тебя не обижает, вести доходят…
— Скромничать не стану. И верно, войско на мне, границы, крепости ставим, Иероним тебе приветы передает…
— Лянцкоронский? Как он там?
— В Каменце комендантствует. Говорит, краше прежнего город отстроили. Не жалеешь, что уехать пришлось?
