– Ничего не знаю, – бормотал Магистр из темноты. – Никто никогда так не реагировал. Вот с вами же ничего! И со мной ничего! А что с ним я не знаю...
На этих словах тьма снова поглотила Артема. В следующий раз он услышал тихие голоса.
– Как думаешь, это она? – почти шепотом спросил некто.
– Печать? – переспросил Магистр также тихо. – Возможно. Как узнать? В стене нет такого места, чтобы можно было ее приложить и проверить.
– Так разрушьте стену, разберите по кирпичику. Может врата за ней, – не унимался незнакомец.
– Пытались уже, – возразил Магистр. – Этот материал явно не земного происхождения. Ни один инструмент, ни один реагент его не берет.
– Что предлагаешь? – незнакомец оказался очень настойчив.
– Не знаю...
– Может заставить мальчишку взять в руки печать у стены?
– А если это его убьет? – возразил Магистр. – У меня и так куча неприятностей.
– Ничего. Я в случае чего пройдусь по своим связям в прокуратуре.
– А если Паша пожалуется сам знаешь куда? Пришлют инквизитора, а с ним не договоришься.
– Со всеми можно договориться, – возразил незнакомец, в котором Артем опознал Косырева. – Совет также заинтересован в проекте. В крайнем случае, мы сделаем научный доклад и нам наверняка дадут карт-бланш. Правда, тогда придется делиться.
– Ну не всем же, – хихикнул в ответ Магистр.
На этом очередная галлюцинация прервалась, и Артем снова ушел в небытие.
Когда он пришел в себя в следующий раз, все было уже иначе. Вернулись чувства и ощущения, вместе с дикой головной болью.
– Тише, тише, – незнакомый женский голос подействовал успокаивающе и боль притупилась.
Артем открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. В тот же момент что-то взорвалось, послышался звук осыпающихся сверху осколков стекла.
– Да что ж такое с тобой?! – воскликнула женщина, скрипя подошвами по битому стеклу.
Звук был настолько не приятен, что Артем сморщился. А потом осторожно приоткрыл один глаз. В полумраке белели стены, потолок и стоящие рядом предметы. Фигура женщины, склонившейся к полу, тоже была белой. Похоже, Артем попал в лазарет.
Следующие два дня Артем поправлялся и происходило это довольно быстро. Уже к конце второго дня ему стало скучно и он просил принести хотя бы конспекты. Но Мирия Волховна, местная лекарша, напоила Артема снотворным и велела спать.
На следующее утро у Артема снова болела голова, но уже от снотворного.
Мирия Волховна долго ворчала про неугомонных студентов, которых лечить одна морока, а потом принесла Артему одежду и велела выметаться. При этом Артему показалось, что вслед за жестом лекарши мелькнула в воздухе полупрозрачная метла. Он даже головой потряс, сбрасывая очередное наваждение.
На занятия он в этот день не пошел. А в столовой его поманил Дым.
– Ну ты нас напуга-ал, – вывел он протяжно, заглядывая Артему в глаза. – Мы уже думали, Магистр тебя того... как Нильса.
– С него станется, – проворчал в ответ Артем, смутно припоминая что-то из своих странных видений.
– Мишу видел?
– Кого? – переспросил Артем, подсаживаясь к старшекурсникам за стол. Напротив сидела Ксана. Взгляд у нее был испуганный.
– Мишаню нашего, Бореева. Он там в коме с летней практики лежит.
– А почему его в клинику не отвезут? – вопрос Артему казался естественным. – Если парень в коме, ему не лекарша нужна, а настоящие профессиональные доктора.
– Говорят, что у него какая-то особенная кома. Перевозить нельзя. К нему доктор приезжает раз в неделю, – прокомментировал, подсаживаясь за стол, Жека. – Помните, что Магистр тогда сказал?
Рядом с ним лавиной обрушилась Эля.
– Что отправит Миху в родной Питер, как только тот очнется, – ответила она.
– И что? Парень лежит в коме полгода и никому нет дела? – возмутился Артем. – У него же родители есть! Они-то что молчат?
– Я и сам не раз задавался этим вопросом, – задумчиво произнес Дым. – Может, Гирик их чем-то запугал. Он тогда и Нильсовых родителей заговорил. Быстренько отправил на родину с гробом. Мы даже не попрощались...
Ксана тяжело вздохнула и одновременно всхлипнула.
Придя после ужина в комнату, Артем обнаружил двух заговорщиков, которые хитро на него подглядывали и перешептывались.
– О чем шепчемся? – не удержался Артем от вопроса.
– Ты знаешь, какое сегодня число? – таинственным голосом спросил Виталь.
– Тридцать первое октября.
Оба уставились на Артема в ожидании.
– Ну и? – переспросил Артем.
– Ну что отмечают в ночь тридцать первого октября?
– Не знаю, – пожал плечами Артем.
– Эх ты, темнота! – воскликнул Виталь. – Хеллоуин сегодня!
– И как вы собираетесь его отмечать? – если честно, то Артему было не до празднования. Он чувствовал себя не вполне здоровым и собирался выспаться.
– Официально у нас его вообще не отмечают, – пояснил Сема.
– И в чем тогда проблема? – не понял Артем.
– Не спать! – выпалил Сема.
– Почему не спать?
– Ну ты достал, – развел руками Виталь. – В общем, мы тебя предупредили. Если хочешь, спи.
– А вы можете нормально объяснить? – возмутился Артем.
– Нет! Мы клятву давали! – воскликнул Виталь.
– Какую клятву?
– Чаротеховскую. Настоящую. Знаешь, что бывает с теми, кто чаротеховскую клятву нарушит?
– Нет.
– Силы лишишься. И надолго.
Все это казалось Артему не серьезным. Тем более что после разговора все улеглись в кровати. Артем и не заметил, как уснул.
Проснулся от того, что где-то неподалеку истошно визжала какая-то девчонка.
– Что случилось?! – спросонья Артем никак не мог вспомнить о чем его предупреждали перед сном.
– Попались! – заржал Виталь, натягивая треники. – Пошли бал смотреть.
– Какой бал?
– Не официальный. Давай поторапливайся, а то Пал Саныч быстро всех по кроватям разгонит.
– А где будет бал? – идти никуда не хотелось.
– В актовом зале, – пояснил Сема. – Мы первый курс, нас не приглашают. Мы в этом году жертвы, нас мажут. Слыхал как девчонки визжали? Намазали их, значит пацаны второкурсники. Третий курс за порядок отвечает и все организовывает. Четвертый курс идет по желанию – они как дембеля в армии, уже правилам не подчиняются.
Артем, зевая, натянул водолазку, а когда голова вылезла из ворота, застыл, раскрыв рот.
– Что? – испугался Виталь.
Артем некоторое время молча рассматривал сокурсников, а потом не удержался – пару раз хмыкнул, а после покатился со смеху. У Семы и Виталя на лице поблескивали звездочки и непонятные светящиеся во тьме загогулины. Однако, Сема и Виталь тоже, указывая пальцем на Артема, почему-то рассмеялись.
– Звездочки, уха-ха, блесточки, – хватаясь за живот, сипел Виталь.
– Себя-то видел? – ухахатывался Артем.
Смеялись недолго. Потом как-то разом все многозначительно замолчали. Молчание нарушил Сема.
– Кажется, нас тоже намазали. И вот у меня вопрос – как? Мы ведь с Виталем не спали! Артем дрых, а мы бдели полночи. И все коту под хвост?
Сема потянулся к подушке, провел по ней рукой и протянул.
– Понятно. Пока мы ходили на ужин, нам наволочки заменили. – и достал из-под подушки листочек. – «С посвящением в Чаротехи!», – прочел он.
– И что теперь? – спросил Артем.
– Что, что, – махнул рукой Виталь. – Бал смотреть пошли! А то закончится все и ничего не увидим.
– Так нас же не приглашали! – возразил Артем.
– А чаротеховская соображалка на что? – постучал по голове кулаком Сема. – Пошли в подсобку за сценой. Там дырки есть специальные.
– И откуда ты про них знаешь? – поинтересовался Артем, натягивая рубашку поверх водолазки.
– Не скажу, – был ответ. – Пошли скорее.
И они пошли по темному коридору, через холл в актовый зал.
Колледж не спал. Повсюду слышался приглушенный шепот и шорохи.
Если бы не Сема, Артем бы точно заплутал. Этим путем ему ходить еще не доводилось. Но Сема ориентировался в темноте как кот, и вскоре все трое запихнулись в тесную подсобку. Сема повозился еще немного, и в стене тускло засветились две дырки. Артем прильнул к ближайшей и... ничего не увидел. Вернее, что-то он конечно же видел. Смутные тени по стенам. И все. Он приложил к дырке ухо и услышал заунывное гудение. Это была некая песня без слов, да и без определенного мотива тоже. Артем вспомнил, что однажды так гудели в классе на уроке. Он снова заглянул в дырку и тут рассмотрел танцующие белесые фигуры. Двигались они довольно ритмично. И уже окончательно присмотревшись, Артем различил на белесых пятнах фигуры скелетов. Артем не сразу понял, но потом хитрость раскусил. Скелеты скорее всего были нарисованы на белых простынях черным фломастером.
