Обработала рану, осторожно напоила и накормила его, убрала в доме, постирала и прокипятила использованную для перевязки ткань. Не зная, чем еще заняться, пришла обратно в комнату. Двухдневный сложный переход, уход за раненым, вкупе с приснившимся кошмаром, отдавались слабостью и вялостью.
Облокотившись на свой свернутый полушубок, присела на пол рядом с лежащим мужчиной.
Испытывая странную необходимость выговорится, я начала рассказывать ему историю своей жизни. Разговаривать самой с собой – было бы странно, а тут, вроде как, есть собеседник. И то, что он ничего не ответит и, скорее всего, не услышит мою исповедь, было даже хорошо. Кто знает, что бы он мог сказать в ответ.
Я, вначале с трудом подбирая слова и делая долгие паузы между предложениями, рассказывала, как, потеряв родителей, оказалась беззащитна перед жестоким миром мужчин, как было больно и страшно в первые дни в Закрытой Синдэн у господина Мэзео-сама. Постепенно моя речь стала ровной, словно бусинки слова нанизывались на нить повествования одно за другим. Я сетовала, как обидно, когда тебя не считают за человека. Рассказала об ужасе и отчаянии испытанными на Зимнем Балу, когда я выворачивалась из рук господина Тэмотсу. Пожаловалась на равнодушие господина Кейташи.
- Я ему верила, я думала, что он особенный, что дорога ему, а, оказалось, он, как и все, считает меня вещью. Я больше не хочу быть покорной куклой, которую вертят как хотят, не интересуясь ее желаниями, и отдают поиграть своим друзьям. Это противно и больно. Хочу найти место, где смогу жить без чьей-либо указки. Сама распоряжаться своим телом и своей жизнью.
Пока я высказывала накопившиеся обиду и боль, мужчина пришел в себя и смотрел на меня внимательным настороженным взглядом, слушая как я изливаю душу.
Заметив это, я вскочила, засуетилась…
- Добрый день, господин. Простите, что без позволения хозяйничала в вашем доме – поклонившись повинилась я, взяв наконец себя в руки.
– Я сейчас приготовлю Вам укрепляющий отвар и подогрею бульон, чтобы Вы скорее поправились. – скороговоркой проговорила я и убежала от его пристального взгляда на кухню.
Приготовив все, осторожно приблизилась к футону, на котором лежал мужчина. Поставила поднос на низенький столик рядом с ним. Тот молча наблюдал за моими действиями, не выказывая признаков гнева или возмущения. Взяв кружку с отваром, с опаской приподняла его голову и начала аккуратно поить. Он спокойно выпил все приготовленное мной и слабо кивнул, благодаря меня.
- Позвольте мне осмотреть Вашу рану? – приготовив все для перевязки, я вновь подошла к нему.
Все так же храня молчание, мужчина прикрыл глаза, видимо, давая мне позволение действовать.
Аккуратно перебинтовала его грудь. На удивление, рана за ночь успела хорошо затянуться. Такими темпами уже через пару дней он сможет встать с постели...
Ама-но-Хико
Выросший в чертогах своего отца Айзен-Муоо, он привык относится к похоти и разврату как к чему-то обыденному, повседневному, что сопровождает мужчину и женщину всю его жизнь.
Сын бога любви и простой человеческой женщины, он не мог похвастать таким же сильным даром, как его отец и, едва он достиг своего шестнадцатилетия, отец отправил его на землю Вилаира.
Тогда источники магии на Вилаире были гораздо сильнее, они дарили не только магическую силу, но и долголетие. У отца было много жен и еще больше детей. Спровадив с глаз долой Ама-но-Хико, он, скорее всего, тотчас же забыл о его существовании. А вот Ама-но-Хико об отце не забыл.
Желая доказать, что достоин называться сыном своего бога-отца, он тренировался с утра и до позднего вечера, став сильнейшим магом Вилара, сравнявшись возможностями с богами и даже превосходя их. Там, где ему не хватало божественной силы, он брал умом и хитростью. Но он все равно оставался обычным смертным и обратной дороги в божественный мир, где обитал Айзен-Муоо и другие боги, для него не было.
Он пытался жить с людьми по человеческим законам, но его молодость, категоричность и максимализм не смогли смириться с человеческими пороками. Тщеславие, зависть и алчность людей вынудили его избрать путь отшельника. Он не готов был нести ответственность за принятую на себя власть и не готов был мириться с условиями, диктуемыми ныне существующей властью.
От безделья, научился бродить между мирами. Его сила выросла настолько, что он мог менять по своему желанию, природу на огромных пространствах, превращая их в цветущие сады или обращая в безжизненные пески. Но применения всем моим способностям не находилось.
Все чаще меня начали посещать мысли о несправедливости существующих на Вилаире правил, норм и порядков. Я стал внимательнее присматриваться ко всему, что творилось вокруг, но одиночество мне было милее.
Сколько себя помнил, он был одинок. Осев в мире Вилаира, очарованный его необычной природой, он любил бродить среди садов сакуры, смотреть закатными вечерами на гладь воды, то ровную, то покрытую пенящимися волнами. Расстояние для него не имело значения, он мог перемещаться на любые расстояния. Мог встретить утро на востоке наслаждаясь видом окрашенных первыми лучами солнца бутонов цветущих слив и вишен, а вечером проводить закатное солнце любуясь его отблесками на водах знаменитых Западных Сказочных озер, славящихся своими миражами.
Однажды, гуляя по Проклятым горам, присматривая себе место для новой минка, ему чем-то приглянулась холодная красота этих камней, он встретил двух сестер. Они были волшебно прекрасны. Акико и Акира. Они тоже хотели найти безлюдное местечко для своей минка, устав от назойливого внимания мужчин.
Это была любовь с первого взгляда. Ему было хорошо с ними, и он не хотел, да и не смог бы выбрать кого-то одну из них. Гибкие, ловкие, красивые, искусные любовницы, платиновая блондинка и жгучая брюнетка, как день и ночь, они отличались во всем и великолепно дополняли друг друга. Они обе для него были самыми желанными и любимыми.
Но Акира не могла смирится с таким положением, считая себя во всем лучше своей нежной и кроткой сестры.
Не желая делить Ама-но-Хико с ней, она, подгадав момент, убила Акико, столкнув ее со скалы. Акира хотела представить все, как несчастный случай, но моя магия знала, как все обстояло на самом деле. Разгневанный ее безжалостным, безрассудным поступком, горюя по своей кроткой Беляночке, я прогнал Акиру прочь от себя, не желая больше видеть убийцу моей нежной Акико и предательницу своей собственной сестры.
Но оказалось я плохо знал ее, она не умела отступать и признавать поражение. Пользуясь тем, что я не сменил заклинание, и защита дома пропустила ее, тайно пробравшись ночью в мою спальню, в обиде и гневе Акира пронзила его катаной, с которой он никогда не расставался, и которая, когда он спал, всегда лежала у его изголовья.
- Если не мой, то и ни чей – были ее последние слова.
Потрясенный и возмущенный ее вероломством, теряя последние силы, я заклинанием испепелил Акиру и разом разуверившись в существовании женской любви и преданности, силой своей магии в гневе проклял всех женщин Вилаира. Они лишались права на самостоятельность. Отныне, женщина считалась собственностью мужчины, и только он решал, как она проживет наступивший день и достойна ли встретить следующий восход.
Потратив последние силы на проклятье, я впал в забытье и очнулся от звука нежного, с нотками грусти и боли, взволнованного, мелодичного голоса, повествующего историю жизни одинокой девушки. Открыв глаза натолкнулся взглядом на очаровательное трогательное создание. Опершись на сложенные одежды, передо мной сидела хрупкая, маленькая, беззащитная девочка. И то, что она рассказывала о себе заставляло волосы на моей голове вставать дыбом.
Что я наделал! Сколько бед и несчастий, ни в чем не повинным женщинам, принесло мое проклятие! Надо сделать все возможное, чтобы исправить совершенную мной в порыве гнева ошибку.
