Чьи-то шаги звучали уже совсем близко. За поворотом стремительно мелькнул темный силуэт. Следом, чуть не врезавшись в нас, оттуда вырулил парень с огромной кипой бумаг, кивнул Нине и понесся по коридору дальше. Однако эта тень мне кое о чем напомнила.
— Люди в черной форме, — начал я, — которые тут бродят повсюду, кто они?
Не спеша с ответом, моя спутница огляделась по сторонам, будто проверяя, не прячется ли кто-нибудь в ближайшем углу.
— Они маги, — она чуть понизила голос, — из Комитета Магической Безопасности. Коротко КМБ. Или еще проще — каратели…
— И зачем они здесь?
— Если наркомат магии ведет учет магов и распределение между ними задач, то КМБ контролирует соблюдение ими порядка и законности. Правда, это лишь формально, — она заговорила еще тише. — Фактически же они занимаются слежкой, наказанием и устранением тех, кто выступает или готовится выступить против советской власти.
— А разве не все маги на стороне власти? — я невольно подстроился под ее громкость.
— Крепкие системы строятся на равновесии. Сила должна быть с двух сторон.
Наши шаги гулко отдавались в пустоте коридора, заглушая ее голос, который уже почти перешел на шепот.
— И откуда они? — спросил я. — Тоже из династий?
— Стать членом КМБ — это билет в один конец, — Нина покачала головой. — Туда идут те, кому больше некуда податься. Сбежавшие от клятвы ассистенты, изгнанные члены династий, неродовитые маги без шанса на лучшую жизнь. Становясь карателем, маг будто умирает для всего магического мира и живет, только пока служит власти. Они как цепные псы на страже порядка. Карателей презирают, их ненавидят. Но они неприкосновенны. Однако если государство их выкидывает, они не живут дольше недели…
Говоря, мы прошли мимо огромного окна. Ближе к вечеру во дворе по-прежнему было полно студентов, среди которых, как их собственные тени, мелькали фигуры в черном — неназойливые, почти незаметные, но вместе с тем напрягающие.
— В их присутствии, — Нина отвернулась от окна, — старайся не привлекать лишнего внимания. Тебе не нужно, чтобы они поставили тебя на свой учет.
— А они все время тут присутствуют?
— В каком-то смысле да, — уклончиво ответила она. — Но в таких больших количествах, к счастью, только во время экзаменов.
Некоторое время мы шли молча, пока я дополнял картину мира новыми деталями. Моя спутница задумчиво косилась на меня, явно собираясь что-то спросить, но раз за разом себя останавливая. Вскоре впереди показалась лестница, и мы направились по ступеням на верхний этаж.
— Можно, — Нина наконец заговорила, — я у тебя спрошу кое-что личное?
Я кивнул. Она слегка замялась, словно вопрос был очень не удобным. И я вдруг догадался, о чем он будет, еще до того, как она неловко продолжила:
— А ты что-то знаешь о своей семье?..
— Меня нашли в снегу, — я пожал плечами. — Ни имени, ни документов. Повезло еще, что не замерз. Зимы у нас в Сибири не ласковые…
— А когда это было?
— В январе восемнадцатого.
Нина чуть нахмурилась.
— Тогда многие маги уехали. Правда, в Европу, а не в Сибирь…
— Ты что думаешь, — я улыбнулся, — что я из магической семьи?
— Очень на то похоже, — серьезно ответила она.
Больше похоже, что меня бросили, когда поняли, что не смогут прокормить. Но она явно выросла в доме, где о таком даже не думают.
— А что не бывает магии просто так? — я решил не развивать тему. — Из ниоткуда? Когда-то же в ком-то она появилась из ниоткуда.
— Бывает иногда, — после паузы отозвалась Нина. — Но менталист… Это очень сильный дар. Слишком сильный, чтобы прийти в первом поколении…
Несколько мгновений синие глаза пытливо бегали по мне, готовя к новому вопросу.
— А как ты понял, что можешь что-то необычное?
— Случайно, — ответил я, — лет в шесть. В детдоме был мальчишка один, больше и выше меня, постоянно всех задирал. А однажды он отобрал мой талисман, и я накинулся на него. Он тогда разбил мне губу, я ему — нос. И в первые увидел эти дрожащие серые волны…
— Страх, — задумчиво произнесла Нина. — Он всегда серый…
— А потом, когда все зажило, он снова полез ко мне, и я сам тогда не понял как, но дернул за эти волны и поставил его на колени. С тех пор я видел их везде, и все стало намного проще. А у тебя как было?
— В шесть лет, — пробормотала она, — так рано… Мне около девяти было, когда я увидела эти волны впервые. Потом стала за них дергать, спутывать, завязывать. Практиковалась в основном на сестре и подругах. Пока мне не стали запрещать…
Разговаривая, мы незаметно дошли до самой последней двери на этаже, из-за которой раздавались оживленные голоса — не в пример остальной тишине коридоров. Кажется, я даже слышал Лёню.
— Вот и студсовет, — Нина снова улыбнулась.
Я молча протянул ей бумаги, жалея, что путь оказался настолько близким.
— Ну до завтра, — сказала она, прижимая листы к груди.
— А на ужине мы разве не увидимся?
— У меня еще очень много дел.
— Ответственная работа, — усмехнулся я и распахнул дверь, за которой она тут же скрылась.
Ужинали мы с Розой вдвоем. Хотя я не уверен, что на этом ужине она присутствовала — вопросов моих почти не слышала, на меня не смотрела, даже в собственную тарелку не смотрела, отдав все внимание пухлой книге, которую притащили в столовую с собой. Не отрываясь от нее ни секунду, Роза отправилась к себе в общагу, а я еще немного побродил по парку, осматриваясь. Только когда зажглись фонари, и каждый куст уже казался темной тенью, похожей на сотрудников КМБ, я направился в свою новую комнату.
Дверь внезапно оказалась закрытой изнутри. Я постучал, и по ту сторону мгновенно раздались шаги. Дверь со скрипом распахнулась, и на пороге появился спортивного вида парень с короткой стрижкой темных волос и выразительным фингалом на лице. Он с любопытством уставился на меня, а я без труда признал в нем одного из двух подравшихся днем, которых под вой сирены выволокли в коридор. Другого я уже тоже встретил.
— Привет, сосед! — хмыкнул я и протянул ему руку. — Саша.
— Гена, — представился он, пожимая мою ладонь, и тоже хмыкнул: — Проходи, сосед!
— Отличный синяк, — не удержался я, переступая порог.
— Ты еще одного хмыря не видел, — с иронией заметил он, захлопывая дверь. — У него больше!
— Видел, — усмехнулся я. — Великолепная работа! Хоть за что?
— Ну ты ж его видел. Скажешь, не за что?
Он ухмыльнулся и тут же поморщился — с таким фингалом смеяться больно. По опыту знаю.
— Тут мази специальные есть, — заметил я. — За ночь пройдет. Даже знаю, где можно взять.
У Лёни после поезда еще полбанки осталось. Вряд ли он откажет. Хоть и временами занудный, человек он все-таки добрый. Свой.
— Нельзя, — со вздохом произнес Гена. — Ковалевский запретил лечиться магией. Чтоб драться неповадно было… — передразнил он голос мужчины в сером костюме, которого я видел сегодня слишком часто.
— А он тут вообще кто?
— Замдиректора. Преподает здесь что-то. Ну да и вообще, Ковалевский — это ж Ковалевский! — взмахнул рукой сосед. — С такими династиями не спорят…
Он отошел к своей кровати, заваленной книгами и вещами, будто сюда вверх дном перевернули чемодан. Аккуратно лежала только выданная ему местная форма.
— Ты откуда? — спросил я, усаживаясь на свою кровать.
— Из Москвы, — ответил Гена, небрежно распихивая вещи по шкафу.
— Из династии?
— Да ты что, — он отмахнулся. — У меня мамка в райкоме работает. Ни грамма магии!
— То есть у тебя магия ниоткуда?
— Ну почему, — со смешком отозвался он, — от папаши. Но лучше б была ниоткуда…
Как бы намекая, что теперь его очередь задавать вопросы, его взгляд с интересом прошелся по мне и на пару секунд застрял на моей груди, где висели четыре значка.
— А ты откуда?
— Из Сибири, — ответил я.
— Так ты что, тот самый? — его брови взлетели вверх. — Менталист…
