Утром она открывала глаза и первым делом думала о том, что Джелон мертв из-за ее чудовищной глупости. Удивительно, что его родители не проклинали ее за это, а наоборот утешали и навещали каждые три дня. В остальные дни приходила Рила и ругалась, что она ничего не ест.
Хэледис не хотела есть. Она хотела умереть, но почему-то продолжала жить.
Недели сливались в сплошное серое марево. У нее не было сил что-либо делать. Людей в ее доме становилось все меньше, хотя поначалу ее посещали исследователи и Привратницы. Нину пыталась придумать ей какое-нибудь занятие, Баала отвлечь. Льената принесла фрукты и просила прощения за прежнюю грубость, но Хэледис это больше не волновало.
Тиа пересказывала новости. Она всегда приходила вместе с Рилой и, пока та готовила и прибиралась, сидела рядом.
– Король запретил поиски Талисмана Матери. Скажи мне кто об этом год назад, я бы не поверила. В своей речи он разнес в пух и прах «культ чуда, оплаченного человеческими жизнями» и пообещал, что больше никто не погибнет. Все отряды расформировали, разведчиков уволили или предложили перейти в сборщики. Большинство отказалось. Я теперь боюсь, что Привратниц тоже выгонят.
– Не выйдет, – вяло отвечала Хэледис, – иначе король сам будет открывать Врата. Ему все еще нужны ресурсы.
– Да, зеленые миры посещают как прежде. Леди Ворона сказала, ты можешь вернуться на службу даже сейчас.
– Нет.
– Правильно, нечего тебе там делать, – вмешалась Рила, – только беды одни от этой крепости! Найдешь работу поспокойнее. К тварям эту разведку иных миров, король верно сказал! Простому народу и без Талисмана Матери живется неплохо, если родные не гибнут в его поисках. А теперь все за стол! Не смотри на меня с такой мукой, я не уйду пока не увижу, что ты ешь. Помрешь только через мой труп!
У Хэледис не было сил спорить с ней. Она надеялась, что однажды Риле надоест, но в те дни, когда ее не было, приходили Амалия и Тео Мерр или Тиа. Заглядывал и Миран с долгими бессмысленными разговорами. Но он приносил ей успокаивающие настои, после которых Хэледис охватывало безразличие ко всему, так что она позволяла ему говорить все, что он хотел. Миран твердил о душе, о жизни, о принятии. О том, что Джелон и Ярша теперь в Чертогах богов. Джелон, несомненно, служит Чтецу Мудрости и, быть может, уже познал все тайны их мира.
– Он хотел изучать другие миры, – однажды не выдержала Хэледис, – при жизни, а не после смерти! Он пытался изменить Крепость Врат! Зачем ты навязываешь мне эту чушь?!
Миран печально покачал головой.
– Тебе нужно успокоиться. Смириться и жить дальше.
– Нет, это вам всем нужно, а не мне! Мне нужен мой жених. Уходи!
Миран уходил, но всегда возвращался. Хэледис снова его впускала, в обмен на настои.
Когда однажды он заметил, что ей уже хватит, и пришел с пустыми руками, она выставила его за дверь.
– Хэледис, подумай, что бы сделал Джелон, если бы увидел тебя такой? – сказал ей Миран на прощанье. – Ради его памяти, возьми, наконец, себя в руки.
– Ради его памяти, оставь меня в покое!
Жить было больно. Куда больнее того страшного дня, когда все произошло. Тогда боль была ужасной, но она закончилась. Вина, горе и отчаяние не проходили.
Хэледис не могла просто взять и перестать их испытывать. Она тонула, погружаясь все глубже, без малейшего шанса выплыть.
Она не заслуживала спасения.
В один из тех дней, когда Хэледис была дома одна (Рила еще не пришла, но обещала быть вечером) она бродила по комнатам и привычно проклинала себя. Это она была во всем виновата. Потеряла Яршу, погубила Джелона. Принесла несчастье близким людям. Она знала это, хоть ее никто никогда не винил.
Зачем жить, если всегда так больно? Сколько это будет продолжаться? Почему нельзя просто закончить все, как закончились жизни тринадцати разведчиков, с обрывом их Нитей?
Хэледис остановилась. Замерла, не дыша.
Тринадцать. Но их было четырнадцать. Джелону ведь не дали амулет.
Что если разведчики стали жертвой дикого зверя, которого не смогли одолеть, и он сожрал их, одного за другим? Джелон бы в битве не участвовал, ему бы велели спрятаться или бежать. Он мог это сделать, но найти невидимую Яму у него получилось бы не сразу.
А потом Врата закрыли.
Хэледис взвыла и схватилась за голову. Дура! Она должна была сообразить раньше, объяснить леди Вороне, тогда Врата бы продержали открытыми дольше и Джелон вернулся домой! Какое сегодня число? Сколько прошло времени? Жив ли он еще?
Леди Ворона сочтет ее сумасшедшей.
Хэледис задрожала. Она обманывала саму себя? Каковы шансы, что Джелон жив, если даже Ярша с отрядом погибли? Как он мог выжить там? Он же умер бы от голода!
Хэледис села на пол.
– Боги, прошу, подайте мне знак, – взмолилась она. – Всеблагая Мать, Чтец, Возлюбленная! Что мне делать?
Но богам она все еще была неинтересна. Одна лишь Тихая Госпожа придет, чтобы забрать с собой ничтожную смертную.
«Решать тебе, Хэл».
Голос Ярши зазвучал в ее ушах. Ярша была сильной. Смелой. Всегда поддерживала Хэледис и знала, что делать.
Что есть сила, если не готовность идти до конца? Что есть смелость, если не подавление собственных страхов? Что есть поддержка?
Помощь от тех, кто может помочь.
– Я должна попытаться, – произнесла Хэледис вслух и встала, – и твари побери тех, кто попробует меня остановить!
***
На улице была весна. Пока Хэледис шла к Крепости Врат, она с удивлением заметила, что Тенлор украшен цветами и разноцветными лентами. Повсюду были смеющиеся нарядные парочки. Затем она увидела красивых жрецов и жриц в фривольной одежде и поняла.
Сегодня было седьмое марта. Празднества в честь Сердечной Возлюбленной. Она просидела взаперти полгода.
Одуряющая тоска исчезла. Разум Хэледис был ясным, а кровь кипела. Она спасет Джелона. Она сделает это. Хоть раз в жизни станет такой же смелой, какой была Ярша.
– Помоги мне, Возлюбленная, – шепнула она, – хоть немного. Не дай моему поступку оказаться напрасным.
В крепость ее пускать не хотели. Забыли? Хэледис вдруг поняла, что не помнит, когда последний раз причесывалась, а платье на ней все еще было домашнее: мятое и потертое. Тот еще видок, наверное. Она долго доказывала свое право войти, и ее чуть не погнали прочь алебардами. Спасла услышавшая спор леди Ворона.
– На кого ты похожа? – ворчала она, ведя Хэледис в комнату Привратниц. – Я рада, что ты пришла, но могла бы привести себя в порядок. Ты за жалованьем или хочешь вернуться?
– Каким жалованьем? А где все?
– На празднике в городе, где же еще. Ты не уволена официально, так что жалованье тебе исправно начисляли. Забери, оно тебе пригодится. Не говори только никому.
Хэледис глубоко вздохнула.
– Спасибо вам. Но я пришла не за ним.
По мере того, как она рассказывала, леди Ворона все больше мрачнела.
– Да тебе голову лечить надо. Совсем помешалась.
– Прошу вас, давайте попробуем! Просто откроем Врата на пару часов и…
– В фиолетовый мир? Когда солдат за бойницами нет? Ты умереть вздумала?
– Нет. Одна попытка! Вдруг Джелон жив?
– Полгода в фиолетовом мире не протянет никто, – отрезала леди Ворона, – забудь об этом. Вставай, пойдем. Отдам тебе деньги и возвращайся домой. В крепость больше не приходи.
У Хэледис зазвенело в ушах. Все, как она и думала: леди Ворона отказалась. Она покорно поплелась за начальницей, но когда та вышла, захлопнула дверь и подставила стул.
Ручка яростно задергалась.
– С ума сошла?
– Я попробую, – твердо сказала Хэледис. – Простите, но я сделаю это.
– В одиночку Врата откроешь?
– Открою.
Леди Ворона замолотила в дверь кулаком.
– Не глупи, ты не сможешь!
– Смогу. Вы меня не остановите.
– Глаз Матери хранится не здесь, а вместе с амулетами разведчиков, – ледяным тоном сообщила леди Ворона, – без него Врата не открыть. Выходи сейчас же, или я пойду за стражей. Она выломает дверь, и тебя арестуют.
