не особо помогает, и порой на больничную койку поступает какой-нибудь раненый силовик.
— Группа Немедленного Вмешательства действует жёстко из соображений защиты своих жизни и здоровья? — уточнила Броня.
— Да, — не моргнув глазом солгал “номер один”, имевший возможность воочию увидеть на местах совершенно бессмысленные перегибы, которые никакой нуждой в самозащите не оправдать. — В то время, как пикетчики… бунтовщики выставляют детишек перед собой, как щит. А потом в сеть утекают видосы с нарезкой того, как дубинкой прилетает в лицо ребёнку, которого на этом мероприятии попросту не должно быть, и у не желающей вникать в то, как работает мир, челяди, тотчас же бежит по щеке слезинка: “ах, как же так, как они могли ударить ребёночка?”
— Нет смысла докапываться до силовиков, — хмыкнула Броня. — Я как-то была на тренировках бойцов “Стит”. Из рядовых выбивают все сомнения. Они — сделанная из мяса машина. Бездушный механизм. А если в механизме есть душа, то он считается сломанным. Непригодным для выполнения задачи.
— Именно! — щёлкнул пальцами Даркен. — Иными словами, политическая педофилия, это когда малолетних дебилов, которые в силу возраста не могут нести ответственности за свои решения, ставят напротив силовиков, которые в силу профессии не вольны принимать решения, а затем ждут, когда же будет “мясо”.
— А мясо будет в любом случае. Результат немного предсказуем: обе стороны в этой ситуации не имеют субъектности по тем или иным причинам, — кивнула Лешая. — Мне интересно другое: почему наша челядь добровольно отказывается от своей субъектности? Вместо того, чтобы анализировать ситуацию, они просто поддаются на примитивную провокацию. Я бы поняла, будь на дворе век двенадцатый, когда крестьянин туп и необразован в силу объективных причин, но сейчас…
— …но сейчас, моя дорогая, мы видим следствие того, что “граждановедение” в школах не выполняет свою функцию, — грустно усмехнулся Даркен. — И этим надо будет заняться в первую очередь, когда мы преодолеем кризис.
Глава 3. Лакуны информации
1.
Папа неуверенно потыкал вилкой сосиску.
Броня так и не смогла удержать в памяти его лицо. Уж больно незапоминающейся внешностью обладал мужчина. Каждый четвёртый посетитель храма, в случае если он был того же пола и схожего возраста, выглядел так же. Однако казусов на эту тему почти не случалось: богине удавалось опознать Мирека Глашека по контексту ситуации. Ведь он обычно заявлялся либо после того, как кто-то из послушниц доложит о приходе родителя, либо в компании с супругой.
С Бастет Глашек же проще: видишь своё ожившее отражение, но с зелёными волосами — это Перловка. Если зелёные не волосы, а глаза — это матушка.
Она, кстати, не уделяла такого большого внимания еде. Точнее, тому факту, что по еде могло что-то ползать.
Наверное, не самым разумным решением было устраивать семейный обед в покоях Вельзевулы, широко известной в узких кругах тем фактом, что её тело постоянно порождает всё новых и новых мутантных мух, обладающих рядом весьма необычных свойств. За последние месяцы малышка, конечно, научилась неплохо контролировать свой рой, но делала это недостаточно хорошо, чтобы её можно было без опаски выпускать гулять из защищающей гражданских от её членистоногих друзей просторной бронированной камеры.
Так что, пусть даже мухи по большей части послушно сидели по углам, стенам и инсектариям, некоторые из этих крылатых тварей позволяли себе вольности. Особенно сейчас, когда их светловолосая хозяйка со свойственным столь юным созданиям — а двух годков ещё не прошло с тех пор, как ей исполнился первый десяток лет, — задором игралась с Роей в мячик, позабыв обо всём на свете, кроме самой игры.
Так или иначе, папенька предпочитал повнимательней изучить трапезу на предмет заползшей куда не просят мухи, нежели отвлекать девчушку от её занятия. Понимал, видать, сколь важно для приёмной внучки хоть немного побыть самым обычным ребёнком. Не жертвой экспериментов злого божества, а именно что простой хулиганистой пацанкой.
Оно и к лучшему. Тем более, что игра помогала не только Вельзевуле расслабиться и наладить отношения с другими детьми: рыжими непоседливыми тройняшками Праведными, бойкой смелой Иренкой Шайс и самым взрослым во всей этой компании, младшим братом самой Брони Глашек, Лёвой, — но ещё и помочь Рое освоиться с управлением одним из своих новых псевдотел: собачьим.
Хотя, конечно, не сказать, что псевдотело действительно походило на собаку. Из общего с этой животиной у переплетения ветвей, что скрывало меж “рёбер” настоящее тело змеюки, были только четыре вертикально ориентированные лапы и зубастая пасть. Шея у зверюги, например, хоть и не отсутствовала, но настолько плохо считывалась с облика, укрытая бронёй, образующей некое подобие горба, что многие сказали бы: “никакой шеи попросту нет”. Вообще, животное казалось скорей рептилией, пусть даже не елозило тем, что ему заменяло брюхо, по полу.
Наверное всему виной тот факт, что управляющая псевдотелом Роя не думала имитировать собачье поведение. Она не выражала радость виляющим хвостом — как минимум потому, что у квазисобаки он был “купирован”, — не подпрыгивала на месте, когда человеческий детёныш пытался совершить обманное движение, а просто старалась перехватить мяч и принести его в руки ближайшему безволосому хомо сапиенсу, потратив на это как можно меньше сил.
Минимум движений. Больший упор на наблюдение и полезную работу дендромышц. Пожалуй, единственным откровенно лишним характерным действием можно было назвать лишь манеру пробовать на язык воздух. Броня могла, конечно, позаботиться о том, чтобы псовое тело не реагировало на данный конкретный порыв змеюки, но посчитала это откровенно бесполезным начинанием. Не стоило создавать дополнительные препятствия, которые могли бы вызвать диссонанс между сознанием Рои, изначально не имеющей никаких конечностей, и её новым телом.
Тем более, ей ещё осваивать форму дышущего зелёным пламенем и острыми, словно заточенные клинки, листьями, дракона.
Наконец отец убедился в “безопасности” сосиски, откусил разом четверть от неё и, прожевав, тяжело вздохнул.
— Куда этот мир торопится? Почему событиям надо развиваться настолько быстро?
Броня перевела взгляд на родителя и улыбнулась ему.
— Ну ты же знал, что я рано или поздно стану замужней женщиной, верно?
Очевидно, отец имел в виду иное. Он беспокоился, что не успевает освоить новую профессию на уровне, достаточном, чтобы внести сколь-нибудь ощутимый вклад в дело храма, но Лешая посчитала, что много разумней увести разговор от этой темы.
Мужчина улыбнулся. Он принял правила игры и решил развивать беседу в сторону событий традиционно считающихся счастливыми, а не тех, что вызывают упаднические настроения.
— Но я полагал, что в этот момент у неё не будет почти взрослой дочери, — кивнул он в сторону Вельзевулы, которая аккурат в
