Лук Саттии рядом с ними выглядел игрушкой.
Девушка подумала, не пустить ли в ход силу Тьмы, но после недолгого колебания решила, что обойдется без нее. Справится своими силами, даже в том случае, если придется сражаться за собственную жизнь.
Облако приблизилось, стало ясно, что оно невелико, не больше сарая, и что внутри сверкают белые зарницы.
– Это чего? – недоуменно вопросил Гундихар, когда оно пошло вверх.
Облако коснулось такелажа, раздалось протяжное шипение. По вантам и реям побежали огоньки, а один из парусов начал тлеть. Пламя неспешно двинулось вниз, темный дым потянулся к светлеющим небесам.
– Раны моря! – выругался капитан. – Вот ублюдки!
И он бросился в сторону кормовой надстройки, на ходу выкрикивая команды.
Матрос у штурвала принялся резко его выкручивать. «Доблесть предков» круто накренилась, так что угольки, обрывки тлеющей парусины и горящих канатов полетели за борт.
– Как бы не вышло так, что тут без нас все закончится, ха-ха, – в обычном смешке гнома веселья оказалось не больше, чем в погребальном плаче.
– Они не допустят… – Саттия вцепилась в фальшборт, чтобы не упасть, и глянула вверх, туда, где подобно обезьянам метались по реям матросы и с шелестом скручивались паруса.
– Даже сельтаро не всесильны, клянусь… – Гундихар осекся на полуслове, когда стало понятно, что эльфам удалось почти невозможное. Они смогли сбить пламя на вантах, стащить загоревшийся парус и не допустить распространения пожара.
Но «Доблесть предков» при этом потеряла ход, и галеры преследователей значительно приблизились. Стали видны разноплеменные воины в белых плащах, надрывавшиеся гребцы.
– Они попробуют еще, – сказала Саттия, разглядев, как на корме передней галеры один из гребцов принялся снимать с себя рубаху.
Она могла точно предсказать, что будет дальше: нож вонзится в грудь, затрепещет на ладони вырванное сердце жертвы, и жрец Тринадцатого обратит полученную силу в разрушительное заклинание.
Услышав шаги, девушка обернулась. И с удивлением обнаружила, что по трапу с кормовой надстройки спускается Бенеш.
Он шел медленно, но уверенно, а позади топал мрачный корабельный лекарь.
– Я не смог его удержать, – принялся он оправдываться, – он не стал меня слушать…
– Ха, это же наш колдовской друг! – рявкнул Гундихар так, что Саттия поморщилась. – Решил умереть не в постели, а в бою, как мужчина? Славно. А я как раз одну историю про магов вспомнил. Приходит чародей домой, а…
– Стой, – торопливо вмешалась девушка. – Не хватало еще, чтобы ты его байками уморил. Да и не до них сейчас.
Над передней галерой опять взвилось облако багрового дыма. Затанцевали его струи, сложились в некое подобие исполинского кулака. Тар-Готиан отдал команду, и захлопали спущенные тетивы. Стрелы, длинные и белоперые, отправились в полет. Почти все угодили в цель, раздались крики боли. Кое-кто из гребцов упал с лавки, загрохотали столкнувшиеся весла, один из воинов в белом плаще даже вылетел за борт.
Но облаку дыма стрелы вреда не причинили, они просто пролетели сквозь него.
– Ляжки Регина! – выругался гном. – И что делать?
«Доблесть предков» сменила курс, норовя уйти от магической атаки, и Саттия с трудом удержалась на ногах. Гундихар даже не пошатнулся, а вот Бенеш шлепнулся на задницу.
На лице его отразилось удивление.
– Эх, как же так? – забормотал корабельный лекарь, помогая юноше подняться. – Слушайте, у меня сейчас будет очень много работы. Вы…
– Мы присмотрим за ним, – торопливо сказала Саттия. – Бенеш, иди сюда.
Но молодой маг словно ее вовсе не услышал. Он поднялся на ноги и замер, глядя на облако красного дыма, до которого осталось не больше сотни локтей. Корабельный лекарь, на ходу бурча что-то, бросился к носовой надстройке, куда начали спускать обожженных матросов.
– Ползет, зараза, точно клоп к жратве, – высказался гном. – Бенеш, ты можешь с ним что-то сделать?
Сельтаро дали второй залп, но на этот раз стрелы встретила невидимая стена. Колдун с галеры потратил часть сил, чтобы поставить защиту. Бенеш медленно, будто преодолевая сопротивление, поднял руки и сделал резкое, сложное движение. Словно завязал в узел очень толстую веревку.
Облако дыма заколебалось, затряслось, как попавший в ловушку хищник, и со зловещим рокотом принялось таять. В последнем усилии его ошметки рванули вперед. Сгинули без следа, но последний саданул в борт так, что затрещали доски, а корабль покачнулся.
– Ура! – завопил Гундихар.
С надстроек долетели радостные крики сельтаро, но Саттия покачала головой.
Вместе с прочими способностями Хранителя Тьмы она приобрела и умение ощущать магию, чуять ее разновидности.
Когда ученик Лерака Гюнхенского колдовал на Теносе, все было просто и ясно. Девушка могла понять, как он применяет свою силу, рисуя знаки Истинного Алфавита и изменяя мир тем способом, что лучше всего подходит для чародеев-людей.
Сейчас же Бенеш сотворил нечто такое, что магией вообще не являлось. Нечто очень странное, похожее скорее на стихийное волшебство геданов, но намного более могучее и невероятно изощренное.
Он словно заставил заклинание в облаке дыма убить само себя.
– Надерем задницы этим уродам! – Гундихар запрыгал, замахал «годморгоном». – А, Бенеш, чего ты молчишь?
Молодой маг не ответил. Он захрустел пальцами, и, глянув на него, Саттия подумала, что только эта привычка и осталась в рыжем конопатом юнце от того растерянного парня, которого они с Оленом защищали от таристеров из Темного корпуса.
– Он не может разговаривать, – сказала она.
Лицо гнома вытянулось, синие глаза недоуменно блеснули.
– Ах, вот какая штука… – пробормотал он мрачно. – Это после встречи с тем альтаро?
Бенеш ничем не показал, что слышит этот разговор. Он подошел к борту и уставился на ближайшую галеру. Сначала не произошло ничего, а потом до корабля сельтаро донесся слитный вопль ужаса. Приглядевшись, Саттия почувствовала, как волосы у нее на затылке начинают шевелиться.
Из весел, из досок бортов и палубы, отовсюду на галере вырастали свежие зеленые ветви. Мачта шаталась, с реи свисали побеги плюща, и щиты в руках воинов становились похожи на маленькие кусты.
Бенеш оживил все до единого куски дерева на корабле поклонников Тринадцатого. Заставил их вспомнить, чем они когда-то были, и заново пуститься в рост. И вновь без малейшего следа обычной магии.
– О боги, – сказала Саттия, думая, какое чудовищное количество силы надо для такого волшебства, какое нужно изощренное умение.
Откуда и то и другое у молодого, пусть даже талантливого колдуна? Неужели на самом деле от посланца Великого Древа?
