— Сесилия, это Гермунд, о котором я так много рассказывал. Мой лучший друг юности. Гермунд, это Сесилия, моя жена, как ты уже догадался.
— А это Тира, моя жена. Фру Сесилия, поверьте, мне так не хватало Александра! Мы ведь были с ним неразлучны. До тех самых пор, когда он исчез — поступил в другой полк. Я так жалел об этом, Александр! Мне так не хватало тебя!
Александр натянуто улыбнулся.
— Я потом раскаивался, Гермунд, но было уже поздно.
Они сели вчетвером в кружок, продолжая беседу. Гермунд показался Сесилии очень симпатичным, а его жена Тира была красивой, хотя и не во вкусе Людей Льда. Гермунд был небольшого роста, очень подвижный, жизнерадостный. Не слишком красивый, но очень привлекательный. Александр был совершенно захвачен этой повторной встречей, и та неловкость, которую он почувствовал, увидев старого друга, быстро прошла.
Но, начиная с этого вечера, взгляд его стал беспокойным. Он выглядел подавленным и рассеянным, часто бывал в угрюмом настроении.
В конце концов, Сесилия набралась мужества и сказала во время ужина:
— Что с тобой, Александр? Ты думаешь о последнем бале?
Он страдальчески закрыл глаза, словно прося ее замолчать, но будучи не в силах сказать об этом.
— Возможно… — едва слышно произнес он, разрезая мясо.
— Это был он, не так ли?
— Да, — пробормотал он.
— Тебе хотелось бы увидеть его снова?
— Сесилия, я уже говорил тебе: я никого не домогаюсь. Но эта встреча разбередила старую рану. Ты видишь, он счастлив со своей женой, и он никогда понятия не имел о моей слабости.
— А мы могли бы пригласить их сюда?
— Зачем? Мне не хотелось бы переживать все страдания заново, так что тебе следует выбросить это из головы — я никогда на это не пойду.
— Но ведь он же был твоей настоящей любовью, не так ли?
— Мне вовсе не хочется видеть в тебе прорицательницу, — ответил он почти с яростью. — Но ты права.
— И ты по-прежнему… питаешь к нему слабость? Он скривил верхнюю губу в характерной гримасе.
— Не знаю. Поэтому я и не хочу дальнейшего общения с ним. Не хочу, чтобы у меня снова появилось желание быть с ним рядом: тот шок, который я пережил тогда, мне не хотелось бы испытывать.
— Значит, у тебя не было никаких иных чувств, когда ты встретил его?
— Нет. Только чувство боли при мысли о том, что когда-то было.
— Но ты стал таким беспокойным…
— А что в этом удивительного? Мне страшно, я трепещу от страха.
Сесилия промолчала. Она не знала, как выйти из подобной ситуации.
Но в тот вечер она легла спать с комком в горле. Она долго лежала, уставившись в потолок, не в силах разобраться в своих мыслях.
Она подумывала о том, что лучше бы ей иметь обычного мужа.
Урсула наблюдала за ними. Ей хорошо было известно, что у каждого из них отдельная спальня. Но Александр часто заходил в комнату Сесилии и занимался там своими делами, а она спала то на одной, то на другой половине постели, чтобы создать впечатление, что их было двое. Они всегда разговаривали между собой доверительным, почти интимным тоном — и Урсула ни к чему не могла придраться.
Большая часть королевских детей отправилась обратно в Далумский монастырь, к бабушке Эллен Марсвин. Но маленькая Элизабет Августа была нездорова и осталась во Фредриксборге. И поскольку Сесилия жила по соседству, ей пришлось присматривать за ней.
Однажды утром, в конце марта, Урсула спустилась вниз и застала Сесилию, сидящую за завтраком и с отвращением смотрящую на еду.
— Разве ты не должна была уже давно ехать во Фредриксборг?
— Я сообщила туда, что не смогу сегодня придти.
— Ты больна? — спросила Урсула, которой уже настолько нравилась невестка, что она говорила ей «ты».
Сесилия могла бы ей соврать — она делала это всегда, когда ей было нужно, в этом смысле она была настоящей Суль.
— Александр думает, что я жду ребенка. Сама же я еще не смею надеяться…
Урсула остолбенела.
— Чепуха! — наконец произнесла она. — Ты не можешь ждать ребенка!
Сесилия не отвечала, чувствуя тошноту.
— В таком случае, кто же отец этого ребенка? — напрямик спросила Урсула.
Сесилия встала. Ее пошатывало, но голос ее был ясным. Она принялась изображать возмущение — когда было надо, она это могла.
— Это гнусное оскорбление! Прежде всего в адрес Александра!
Графиня Хорн поняла, что зашла слишком далеко. Ей пришлось опустить глаза перед разъяренным взглядом Сесилии. Она поспешно ушла, но по ее прямой осанке Сесилия поняла, что та и не думала сдаваться.
Наконец, в апреле, был объявлен призыв: вся многочисленная наемная армия, а также несколько датских подразделений собирались в Хольстене.
У Александра было время только для того, чтобы проститься с явно огорченной Сесилией. У ворот уже нетерпеливо ждал эскорт. А в доме в это время бегали туда-сюда, торопясь собрать все, что нужно в дорогу.
Он сел на коня, Сесилия судорожно глотнула и вытерла пару предательских слезинок.
— Так будет лучше, — мягко сказал он ей.
— Нет, Александр, нет! — воскликнула она.
— Ну, ладно. Напишу как можно скорее, — сказал он, грустно улыбаясь. — А ты роди нам маленького сорванца, Сесилия!
Он тронулся в путь.
А Сесилия стояла и смотрела ему вслед, ощущая в груди тягостную пустоту.
Молодой Тарье, голодный и оборванный, находился в самой глубинке германской империи.
Он направлялся в Тюбинген, но давно уже сбился с дороги, не знал, идет ли большая война или же это локальные стычки между солдатами, а выяснить ничего он не мог — в домах, куда он пытался достучаться, чтобы попросить еды, двери тут же захлопывались, стоило только обитателям услышать его акцент. Думали, что он — один из тех страшных наемников, которые грабят, режут и насилуют повсюду, где бы они ни проходили.
Совершенно измотанный, Тарье прислонился к дереву в гуще незнакомого леса. Не имея ни малейшего представления о том, в какой части Германии он находится, он просто скрывался в дремучих лесах, словно животное, чувствующее приближение смерти.
Тарье было всего восемнадцать лет, но он обладал одним из самых ярких дарований в медицине среди своих современников. Он боялся, что никогда уже не сможет применить на практике то, чему научился в университете в Тюбингене и от своего деда Тенгеля. В своей котомке, которую берег как сокровище, он носил небольшой запас драгоценных лекарственных трав. Точно такие же лекарства остались дома, в Линде-аллее, спрятанные в тайнике, о котором знали только он и дед.
Неужели он никогда больше не вернется домой? И никогда-никогда не воспользуется этими необыкновенными средствами?
Это он, Тарье, отвечал за священное сокровище Людей Льда.
