Можно выступать. Но Мал колебался; ему хотелось побыть еще наедине с самим собой, подумать… А вдруг найдется какой-нибудь выход? (КАКОЙ?!) …Ну а вдруг? На охоте будет не до Айрис. А вот если сделать сейчас два новых дротика…
Мал посмотрел на солнце. Еще на подъеме; время есть. У большерогих сейчас гон, они не так осторожны… Он успеет!
Охотник отодвинул кусок коры, прикрывающий ямку, вырытую в полу жилища, в которой хранились его запасы кремня. Взвесил на руках два желвака. Этот, красный, он нашел сам, неподалеку – выковырял на склоне, где обнажается мягкий белый камень. Мал любил красные наконечники, но с этим кремнем больше возни: он трещиноват, тут следует точно рассчитывать каждый удар, и все же сломы неизбежны. А второй, темный, покрытый белой коркой, колется удивительно легко. Он принесен издали, сыновьями Куницы; Мал выменял этот желвак еще во время весеннего разлива и до сих пор его не трогал. Сейчас – самое подходящее время пустить его в дело!
Красный камень вернулся в земляную кладовую, а дальний желвак был опущен в кожаный мешок, где хранились нужные инструменты. Прихватив два заранее подготовленных древка, охотник отправился к трем соснам.
Уже припекало, но здесь, над оврагом, была тень и легкий ветерок обдувал грудь и свежие порезы на лице.
Охотник устроился на своем любимом корневище, спиной к стволу, всей грудью вдыхая смолистый аромат. Разложил на коленях кусок кожи, положил на него кремневый желвак и выбрал подходящую гальку-отбойник.
Руки делали привычную работу: скалывали белую корку, обнажая темную, глянцевитую поверхность. Теперь, чтобы снять скол, пригодный для будущего наконечника, нужно подготовить кромку, наметить точку удара.
Отскочивший осколок царапнул и без того израненную щеку… Теперь он уже никому не скажет: «Осторожно, малышка! Кусочек кремня может отскочить и поранить тебя! Пересядь-ка лучше вон туда… »
– Айрис! Айрис! Будь ты дочерью Серой Совы, ты бы с радостью стала хозяйкой очага первого охотника! Разве не так? Или будь он, Мал, сыном Серой Совы или Куницы!.. Но ведь ты – не дочь моей матери! Моя мать и моя сестра (моя настоящая сестра!) – там, в земле. И отец твой – не уплыл по Большой воде; он только сегодня уговаривал Мала жениться! Он меня любит, и ты любишь своего брата. Но почему же…
Кто придумал этот Закон?
Кусок кремня, зажатый коленями, перестал быть грубым желваком. Теперь на нем появились две поверхности: та, с которой будут сниматься нужные сколы, и расположенная к ней под углом площадка, предназначенная для скалывающих ударов. Нужно подготовить кромку. Мал отложил круглую гальку и взял другую, продолговатую. Легкими ударами выравнивал край.
Может быть, увести Айрис подальше от этих мест? Так далеко, куда и Куницы не доходят! Где никто не будет знать… Неужели он, лучший охотник всех трех Родов, не найдет пристанища для себя и своей жены?
– Нет, невозможно! Айрис никогда и никуда с ним не уйдет. Она и представить такого не может… – Мал вспомнил одну из песен, которую пели во всех общинах:
Молодой охотник встретил в лесу девушку, которую раньше никогда не видел. Они так полюбились друг другу, что вместе легли и соединились. А потом узнали, что они – дети одного тотема – брат и сестра! И вот, чтобы отвести от своего Рода беду, девушка утопилась в реке, а охотник закололся своим дротиком.
– Брат и сестра! Так зачем же ты, Айрис, приходишь в сны своего брата, да так, что он уже и купаться рядом с тобой не смеет! Если это преступление перед родом, перед Законом крови?
Мал отложил гальку и взял продолговатый кусок оленьего рога. Примерившись, нанес точный удар. От куска отделился овальный скол, как раз подходящий для наконечника. Теперь – еще два-три таких скола, про запас…
Кто придумал этот Закон? Духи? Первопредки? Но ведь тот, кто создал Закон, может его изменить?! Хотя бы один раз, ради него, Мала! И ради Айрис! Никто другой, никакой Киику, не сделал для нее столько, сколько он, Мал… Подумаешь, убил мамонта! Ха! Попробовал бы он выследить лашии, убить лашии, прежде чем они схватят кого-нибудь из его сестер. Лашии умеют прятаться! Лашии без добычи не уходят! А от него, Мала, сами не ушли, даже без добычи!
…А ведь туда направлялись не только Серые Совы! И Айрис могла стать жертвой лесной нелюди … Их было только двое – лашии-самцов, и они никого схватить не успели, только готовились в засаде, где и были настигнуты лучшим охотником. Но после этого… Много раз, возвращаясь знакомой тропой после удачной охоты, лежа на своей одинокой постели или на пути в Проклятую ложбину и обратно, Мал любил вновь и вновь вспоминать тот день. Не просто вспоминать: разыгрывалось воображение, и он представлял, будто там был еще один, третий лашии, самый сильный, действительно похитивший Айрис! Вот он бежит, сжимая в грязных лапах свою жертву, уже далеко… И Мал бросает свои дротики и, почти безоружный, преследует похитителя. Наконец лашии, поняв, что не уйдет, что преследователь один, бросает свою добычу наземь и поворачивается лицом к Малу… Гримаса, в которой нет ничего человеческого… Пасть растягивается в ужасающее подобие человеческой ухмылки… Страшные, могучие лапы протягиваются вперед. Лашии уверен в легкой победе. Но он имеет дело с лучшим охотником, отбивающим… да-да! свою невесту!
Эту воображаемую схватку Мал в конце концов стал переживать почти как реальную: помогали еще и сны, в которых повторялось вновь и вновь: удушливая вонь ненавистного тела, почти сплошь покрытого рыжей шерстью, на плечах лапы, оказавшиеся намного сильнее, чем он думал… Спасительный удар коленом, после которого лашии воет от неожиданной, нестерпимой боли и ослабляет хватку… И вот уже его, Мала, пальцы стискивают жилистую шею и безжалостно давят, давят… А потом – в дело идет кинжал: охотник снова и снова вонзает его в тело своего врага и никак не может остановиться…
Но самое дорогое, самое восхитительное и в мечтах, и особенно в снах – это возвращение со спасенной Айрис на руках. Вот она приходит в себя, узнает своего спасителя… «Мал, это ты? Какое счастье!» – и ее руки обнимают совсем не по-сестрински и не по-сестрински прижимается к его изрезанной щеке ее щека. И вот…
…Иногда Мал почти верил: так все оно и было! По крайней мере должно было быть…
Под легкими, точно рассчитанными ударами овальный скол, зажатый в левой руке, постепенно превращался в тонкий наконечник дротика. Форма наконечников (да и не только наконечников), по сути дела, такой же Родовой знак, как и рубцы на теле. Говорят, сам Первобрат, великий дароносец, давший детям Мамонта и огонь, и одежду, и утварь, научил их делать такие тонкие, с двух сторон обтесанные треугольные острия. Мал полюбовался готовым изделием на просвет. В желваке кремень кажется почти черным, а наконечник – прозрачный! Ни сыну Серой Совы, ни сыну Куницы не сделать такого! …Впрочем, и он, Мал, не сможет отщепить такой длинный скол, какие делают дети Куницы. Этому они научились от своих Первопредков.
