Раньше, говорят, стены по зимнему времени обливали водой. А нынче даже щели не удосужились замазать. Так что — сами виноваты.
Добравшись до верха, я сначала заглянула в бойницу, а потом уж перебралась через гребень стены. Естественно, простенок никто не патрулировал, снегу туда намело выше пояса. С противоположной стены полагалось бы стоять приставным лестницам, но народ в Выселке — как, впрочем, в любом крупном человечьем поселении — вороватый, так что сохранились эти осадные приспособления только возле ворот, по одной штуке с обеих сторон. Сверху мне прекрасно был виден горящий в караулке огонек, долетали даже обрывки разговора:
— …хал, вчера под утро сно…
— …роз по коже, до того жут…
Дальше я не слышала, глубже ушей провалившись в сугроб под стеной. Громковато вышло, слежавшийся снег протестующе заскрипел и захрупал, больно ударив по лапам. Впрочем, во всём есть свои положительные стороны — из более пушистого сугроба я бы так просто не выкарабкалась, пришлось бы прокапываться напрямую.
Встряхнулась, отфыркнула забившийся в ноздри снег.
— …дошел, грит, до середины стены, и вдруг до того промеж лопаток засвербело, будто взгляд чей недобрый. Не стерпел, обернулся — нико…
— …ак я ж тебе битый час о том и толк…
Может, шутки ради подпереть дверь колодой? Вот бы утренняя смена похихикала… а знали бы они еще, кто им так подгадил!
Ладно, не будем отвлекаться на ерунду! Я припала к земле и скользнула в ближайшую тень от заборчика. Окраинные дома Выселка по большей части простые, деревянные, вроде селянских хаток, только без огорода — палисадничек с зеленью, и всё. Ближе к площади они смыкаются боками, каменеют и вытягиваются ввысь на два-три этажа, образуя узкие запутанные улочки, в которые ночью без меча или клыков лучше не соваться.
В соседнем доме пронзительно забрехала мелкая шавка, и в нее с руганью запустили чем-то мягким и увесистым. С прошлого года указом градоправителя в Выселке разрешалось держать только цепных и комнатных собак, а облагалось это удовольствие немалым налогом. Свободно разгуливающие по улицам псы, даже породистые и в ошейниках, подлежали немедленному отлову и уничтожению. Очень, очень правильный указ… хоть и странный. Через месяц после его введения количество нежити в городе выросло втрое, а нападала она куда чаще собак, помимо обычных болезней разнося магические. На кошек указ почему-то не распространялся. Может, у нашего градоправителя просто аллергия на собачью шерсть?
В любом случае я сказала ему сердечное «спасибо» и без помех обследовала первый дом, сосредоточенно принюхавшись у дверей, окон и подвальной отдушины. Сторожевой кобель, боясь вякнуть и прекрасно понимая, что с цепи ему никуда не деться, тише воды ниже травы сидел в будке. Так, здесь всё чисто. Ну да я и не ожидала, как говорят в западной Белории, «упаляваць дракона с першага стрэлу».
Два следующих дома я пропустила. В одном жила вдова с тремя детьми, во втором дряхлый старик и снимавший у него комнатку гном. Всех их я хорошо знала, обычные люди-нелюди. Ни к чему проделывать лишнюю работу, теряя время, которого и так в лучшем случае только на полгорода хватит. А вот мрачный особняк купца Блыги, где и днем частенько мелькали какие-то подозрительные типы, я обнюхала с особым пристрастием, но обнаружила только схрон с контрабандными винами.
Часа через два я убедилась, что на западную окраину мои вороны не залетали. Проверить восточную или углубиться в город? Ясно, что все дома я осмотреть всё равно не успею, значит, нужно выбрать наиболее перспективные. В трущобы соваться нет смысла, от властей там что угодно можно скрыть, а вот от соседей… Ладно, чтобы не возвращаться, пробегу город насквозь, осмотрю особнячки в центре, потом окраину и сразу же перелезу через стену.
Ходить по ночному городу, особенно на четырех лапах, я не любила. Как по спящему вражескому лагерю, где любой случайно разлепивший глаза воин может поднять тревогу. Прижав уши, я боязливо, на полусогнутых, кралась вдоль стен, не забывая старательно поводить носом. Летом я вряд ли сумела бы что-то тут учуять, но мороз так качественно зацементировал содержимое сточных желобов, что уличные запахи меня почти не отвлекали.
Увлеченная вынюхиванием, я как-то совершенно упустила из виду, что ночью в городе вообще-то должно быть тише, чем днем. Шум, правда, нарастал постепенно и со всех сторон, но мою безалаберность это ни в коем случае не оправдывало. Хорошо еще, что в тот момент я находилась посередине длинного узкого проулка с глухими стенами и, увидев странное шествие в его конце, резко затормозила и припала к земле, притворяясь тенью сугроба.
Разве сегодня какой-то праздник? Народ всё топотал и топотал мимо проулка, по стенам и мостовой плясали отблески факелов. Да их там сотня, не меньше! И не только людей — наравне с ними семенили приземистые фигурки гномов, плавно скользили эльфы, широкоплечими глыбами возвышались тролли. Лица у недреманных горожан были, мягко говоря, неприветливые. Интересно, что это им не спится?
Увы, достойного повода завязать разговор я так и не придумала. Он появился сам, когда мельком брошенный в переулок взгляд столкнулся со случайным бликом моих глаз.
— Аааааа!!! Вон она!!!!
После секундного замешательства толпа ринулась в переулочек, как вода в пробоину плотины!
Я без раздумий развернулась и бросилась наутек. Поболтать, если что, и на бегу можно, да только сомневаюсь, что за интересными собеседниками будут гнаться с такими яростными воплями, потрясая всевозможными колющими и режущими предметами!
К концу проулка я так разогналась, что еле вписалась в поворот. У длинной, идущей под гору улицы был только один недостаток: двое невесть откуда выскочивших и загородивших ее рыцарей из храмовой стражи. А этим-то что здесь понадобилось? Храм же совсем в другой стороне города!
Рыцари с бряцаньем сомкнули бока, выставив вперед мечи. Из прорезей вытянутых клинышками забрал, как из носиков закипающих чайников, струились воинственные парки.
Я оценила их доблесть, а пуще того — длину клинков, и честно попыталась затормозить, но обледеневшая мостовая оказалась не приспособлена для подобных маневров. Выпущенные когти только ухудшили дело, почти не замедлив скольжения, зато озвучив его пронзительным, противным скрежетом.
А, хуже всё равно не будет! Я вздыбила шерсть, став раза в полтора крупнее, а когда до пропорционально взгрустнувших рыцарей осталось сажени две, взвилась на задние лапы и распахнула пасть в изумившей меня саму помеси рева и нетопыриного хохота, дребезгом отозвавшейся в рыцарских щитах и ближайших окнах.
