Изумленный шепот пробежал по толпе. Пять тысяч экю — это же больше, чем большинство торговцев зарабатывает за год. Но Салим был богат, это знали все.
— Не валяй дурака, — произнес кто-то из зрителей. — Нам не нужны твои деньги.
— Он прав, Салим. Иди-ка лучше поспи. У нас впереди еще целый день пути.
— Что? — резко обернулся зачинщик. — Кто это сказал? Кто посмел бросить вызов Салиму Великому?
— Салиму Пьянице, — сказал какой-то человек высокого роста, выходя в центр круга. — Все, что я говорю, — для твоего же блага.
— Разрази меня гром! — взревел Салим, ударяя себя кулаком в грудь. — Джадир Хасем, мой двоюродный брат. Значит, это ты хочешь бросить мне вызов?
— Нет, — ответил тот, протестующе замахав руками, — нет, послушай…
— Ты сам напросился! — вскричал разъяренный Салим. — Иди сюда, я преподам тебе урок, который ты заслужил.
— Салим…
Но тот уже сидел за маленьким столиком из кедра в ожидании своего противника.
— Пять тысяч экю, жалкая мокрая курица.
— Салим, послушай…
— Боишься? Джадир Хасем — да будут мне свидетелями духи моих предков — ты всегда был беспринципным ублюдком. Ты не способен даже на…
— Отлично! — взорвался акшан, в свою очередь вставая на колени у столика. — Хорошо, начнем.
В мертвой тишине мужчины сцепили руки. Толпа сделала шаг назад.
— Дайте знак, — приказал Салим. — Пять тысяч экю.
К столу подошел человек, в котором Тириус узнал молодого кочевника, который давал ему пить, когда он очнулся. Акшан торжественно поднял руку и резко опустил ее.
Салим глухо зарычал. На шее у него вздулись вены, он стиснул зубы, изо всех сил напрягая мускулы. Через мгновение победа была у него в кармане, или, по крайней мере, всем так показалось. На самом же деле его соперник играл с ним. Зрители затаили дыхание. Губы Джадира Хасема искривились в чуть заметной улыбке. Он медленно, очень медленно поднял руку своего соперника. Потом так же медленно, но неумолимо стал ее опускать. У Салима побагровело лицо. Он ничего не мог сделать. Его рука с сухим стуком коснулась деревянной поверхности стола. С нервной усмешкой он рухнул на спину. Его соперник поднялся, стряхнул пыль с рукавов туники и обвел взглядом замершую толпу.
— Пять тысяч экю, — сказал он громко. — Когда ты отдашь мне мой выигрыш, Салим?
Последний попытался встать, но тут же упал. Кто-то из участливых зрителей помог ему сесть.
— Поглоти тебя буря.
— Постойте!
Пробравшись через толпу кочевников, к столу вышел Тириус Бархан. На его матовой коже играли медные отблески костра. Все взгляды устремились на него. Акшаны успели привыкнуть к нему; его крепкое телосложение вызывало восхищение, а таинственное прошлое было предметом пересудов. И он всегда предпочитал держаться в стороне. До настоящего момента.
— Постойте, — повторил ишвен, вставая на колени перед столиком. — Джадир Хасем, теперь я бросаю тебе вызов. Пять тысяч экю.
Акшан с минуту был в замешательстве. Он посмотрел на остальных, затем на Тириуса. Все в караване знали о его мощи. На вид чужеземец был так силен, что мог с легкостью победить любого из них. Но Джадир был одним из самых сильных мужчин племени. А отказаться от вызова значило покрыть себя позором.
— Хорошо, — в конце концов выдавил он. — Но — две тысячи экю.
— Пять тысяч, — повторил ишвен. — То, что ты только что выиграл.
Акшан снова заколебался. И снова, встретившись взглядом со своими соплеменниками, уступил.
— Идет.
Соперники заняли позицию. За спиной у Тириуса нервно тер себе глаза Салим. Когда его хотели отодвинуть, он выругался, и его оставили в покое.
Состязание началось. Рука ишвена, как металлический рычаг, нисколько не напрягаясь, без труда пригнула к столу руку его соперника. Джадир Хасем закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, собрать все силы. В течение нескольких секунд он как будто сопротивлялся своему противнику. Но это была лишь иллюзия. Через мгновение его рука коснулась деревянной поверхности стола, и поединок был окончен.
Тириус поднялся в мертвой тишине. Его соперник так и остался стоять на коленях.
— У меня нет пяти тысяч экю, — признался он, опустив голову.
— У меня тоже, — ответил ишвен. — Тебе нужно всего лишь простить долг твоему первому сопернику.
Салим в изумлении поднял на него глаза. Чужеземец неопределенным жестом попрощался с собравшимися и отправился спать.
* * *
На следующий день караван снова пустился в путь.
До Эзарета оставался один день пути. Теперь акшаны смотрели на чужеземца совсем по-другому. Женщины при виде его начинали перешептываться, а в глазах мужчин светилось восхищение или даже нечто еще большее. Хедар, который только и слышал о подвигах ишвена, молчал. Он просто подошел к гостю, похлопал его по плечу и сжал в объятиях.
— Отныне, — объявил он, — любой, кто захочет причинить тебе вред, будет иметь дело со мной.
Что же до Салима, он не знал, что и сказать.
Его отношение к чужеземцу полностью изменилось, но ему недоставало слов, чтобы выразить свою благодарность. Такие вещи были для него внове. Все утро он шел рядом со своим благодетелем. Тириус делал вид, что не замечает его, на том все и кончилось. Но их души в тот день связала невидимая нить.
Пустыня мало-помалу уступала место равнине. Солнце светило уже не так жарко, а на пути то и дело попадались кустики с золотистыми шипами. В полдень караван остановился под сенью оливкового дерева. Мужчины растянулись на желтоватой траве, наслаждаясь ее относительной свежестью. Из рук в руки передавали припасенные на этот случай кувшины с пенистым вином. Тириус выпил наравне с другими. Вино закусили медовыми лепешками и вяленым мясом. Женщины достали дудки и тамбурины, и кое-кто из мужчин стал танцевать вместе с ними. Затем Хедар встал и ударил в ладоши. Пора было продолжать путь.
Когда вдалеке появились ворота Эзарета, солнце только что скрылось за горизонтом.
Гордый южный город сверкал вдали как бриллиант. Купола его дворцов переливались в лучах заката, как драгоценные камни посреди зелени. Город был знаменит своими висячими садами и гигантскими рынками, самыми большими и богатыми во всей Империи. Эзарет был последним оплотом цивилизации перед Белой Пустошью и поэтому служил пристанищем пестрой толпе людей. С наступлением темноты откуда-то как по волшебству появлялись веревки, и одетые в черное убийцы пробирались во мрак одиноких башен. Город смертоносных тайн, город многоцветия и непостоянства — таков был Эзарет, и, стоя у подножия его стен, ишвен долго глядел на него, пока маленький караван, каких вокруг были еще десятки, собирался вокруг своего главы.
