Однако додумать эту мысль до конца она не успела — в помещении внезапно раздался звучный и властный голос:
— Прошу вас, войдите!
Зал был почти пуст, лишь напротив дверей возвышался массивный дубовый стол, за которым сидели три седобородых старца, похожих на того, которого они видели в коридоре. За их спинами в стене было прорублено высокое полукруглое окно, и льющийся оттуда солнечный свет окружал старцев золотистыми ореолами.
Однако сидящих за столом отнюдь не осенял свет неземной мудрости. Они выглядели обыкновенными стариками, готовыми побрюзжать и с недоверием относящимися ко всему новому — пусть даже это только новые гости. Больше всего эти трое напоминали Заре королевских советников не самого высокого ранга или сборщиков налогов.
На бородачах, сидевших справа и слева, были маленькие кожаные шапочки, прикрывавшие лишь макушку. Их седые волосы были коротко острижены. У того, кто сидел посредине, на плечи ниспадали длинные белоснежные локоны. У него было худощавое лицо аскета, а левый глаз прикрывала кожаная нашлепка. Все трое были облачены в свободные серые мантии и держали в руках посохи.
— Добро пожаловать, путники! — провозгласил сидевший в середине, когда Зара, Джэйл, Фальк и Тор оказались перед ним.
Его голос зазвенел эхом под самым потолком. Старец, явно довольный произведенным эффектом, подождал, когда стихнут отзвуки, и торжественно продолжал:
— Я — Годрик, глава городского совета, и я рад видеть в наших чертогах серафиму. Такого не случалось уже очень давно.
— Итак, ты знаешь, кто мы такие? — спросила Джэйл.
Ее голос прозвучал вполне обычно, как будто эхо сочло ниже своего достоинства повторять ее слова.
Годрик кивнул и стукнул об пол своим посохом, выточенным из белого тиса и украшенным причудливой резьбой.
— Твоя слава опережает тебя, Джэйл, дочь Делары, Защитница Света, — произнес он. — Мы давно и с нетерпением ожидали тебя. Но признаться, мы не ожидали, что ты пожалуешь к нам в такой странной компании. — Он с неодобрением глянул на Зару. — Дитя ночи в этих чертогах — в такое трудно поверить. Но дитя ночи рядом с Серафимой — это и вовсе немыслимо!
В его голосе прозвучали осторожность и беспокойство. Прежде всего — беспокойство. Зара ничуть не удивилась. Она и не ждала, что ее здесь встретят как дорогую гостью. Возможно, на душе у этих волшебников было немало злодейств, но они все же были людьми, и одно это, по их представлениям, уже давало им право смотреть свысока на подобных Заре.
Джэйл лишь безмятежно улыбнулась:
— Не забывай, что перед тобой не обычное создание Носферату. Это дитя и очи сохранило живую душу.
Сидящие за столом переглянулись.
— Неужели такое возможно? — Годрик не сумел скрыть изумления.
Он даже прищурился, словно силился рассмотреть душу Зары. Затем его брови снова взлетели вверх, когда он увидел стоящего позади Зары волка. Было видно, что эта пара донельзя заинтриговала старого волшебника. Что до Фалька, то его присутствие оставило Годрика совершенно равнодушным.
— Но так или иначе вы здесь, — сказал старик с прежней важностью и достоинством. — И я спрашиваю вас: зачем вы пришли? Что вы хотите найти в Штернентале?
— Ответы, — коротко отозвалась Джэйл.
— И на какие же вопросы?
— Прежде всего нас интересует судьба Илиама Цака.
— Цака? — Брови Годрика сдвинулись, губы скривились, словно ему было неприятно повторять это имя. — Могу ли я узнать, зачем Илиам Цак понадобился Защитнице Света? Таким, как он, нельзя доверять. К таким вообще лучше не приближаться. Разве мудрой серафиме это неведомо?
— Так Цак еще жив? — вопросом на вопрос ответила Джэйл.
— Что? О да, жив. Он стар как сам мир, но он все еще среди нас. Он живет в башне на опушке леса в полном одиночестве. Тропинка туда давно заросла. Он не хочет иметь с нами ничего общего, равно как и мы с ним. Я не видел его уже много лет. И меня это устраивает. Слишком тяжело вспоминать о том, как он нас предал.
— Каким же образом он вас предал? — поинтересовалась Зара.
Годрик мрачно глянул на нее, а потом ответил тоном, каким учитель отвечает несообразительному ученику:
— Я говорю о том, что он предал высокое искусство волшебства, предназначением которого всегда было лишь познание мира. Он же попытался с помощью магии добиться власти и посягнул на жизнь законного правителя Анкарии. Для нас же магия была лишь наукой, открывающей путь к основам мироздания. И так было бы и по сей день, если бы не прискорбное заблуждение Илиама Цака.
— «Путь, ведущий дальше, ведет глубже», — с улыбкой процитировала Джэйл.
Годрик благодарно кивнул.
— Все, что мы делали, мы делали для блага человечества, — сказал он. — Теперь же из-за того, что натворил Цак, все нас опасаются. Многие жители Анкарии полагают, что единственная наша цель — призвать орды демонов, подчинить их своей воле и бросить на завоевание Анкарии. Люди всегда боятся того, чего не понимают. Им трудно представить себе, что можно обладать властью и не воспользоваться ею в дурных целях.
— И нельзя сказать, что у них нет на то причин, — возразила Джэйл. — Не все ваши братья и сестры чисты сердцем так, как вы.
Годрик вновь кивнул:
— Увы, я должен с этим согласиться. В каждом тысячелетии объявляется несколько магов, которых влекут к себе темные искусства. Кажется, это одна из непостижимых шуток природы — даровать человеку способности и лишить его совести и ответственности. Руководствуясь личным эгоизмом, эти люди причиняют другим немало страданий. Но никто из них не сравнится с Цаком, по вине которого мы и оказались здесь.
В его голосе звучала едва скрытая ненависть.
— А что теперь? — резко спросила Зара. — Чем вы занимаетесь теперь, когда магия под запретом?
— Тем же, чем и в предыдущие тысячелетия, — ответил Годрик, стараясь соблюдать спокойствие. — Нам запрещено практиковать магию, но мы вольны изучать теорию. Мы бережно, по крупице, собираем знания, пытаемся объяснить необъяснимое, ищем пути мирного использования магических сил. Мы хотим научиться применять их во имя счастья всех людей. Может быть, мы сумеем заставить жителей Анкарии поверить в то, что далеко не все из нас подобны Цаку. И тогда…
Но Зара не дала ему закончить:
— Другими словами, вы надеетесь реабилитировать себя и ваше искусство в глазах короля? Вы надеетесь доказать, что магия безобидна, чтобы вам снова разрешили практиковать ее, разумеется, исключительно в «мирных целях»?
Ее насмешливый тон не остался незамеченным. Годрик сдвинул брови и, демонстративно игнорируя вопрос вампирши, вновь повернулся к Джэйл:
