Он отпрянул, как испуганный кот, когда всадник нанес ему внезапный молниеносный удар в лицо. Острие шпаги порезало ирландцу кончик носа и метнулось к груди, но Даффи уже держал рапиру и парировал удар.
— Что за дьявольщина! — завопил Йонт. — Это что за негодяи?!
— Почем я знаю! — прокричал в ответ Даффи, пробуя обмануть юного всадника ложным выпадом. Тот непринужденно отбил клинок Даффи и сразу же нанес ответный выпад. Неплохо, тем более что он дерется верхом, быстро прикинул ирландец, вновь отпрыгивая назад, тогда как клинок незнакомца слегка прорезал ему камзол.
Фургон резко качнуло, когда второй всадник спрыгнул на ходу с коня на другой край.
«Проклятие! — подумал Даффи, крутясь волчком, чтобы отбить боковой удар их нового пассажира. — Шустрые ребята».
Йонт и его сын, вновь взяв топоры, полезли через задний борт своего фургона.
— Не суйтесь в это дело, — обратился к ним молодой всадник. — Нам нужен только он.
— А я что говорил! — взвыл старый Людвиг, высовываясь из-под козел переднего фургона. — Он дьявол!
В воздухе что-то просвистело, юноша неуверенно покачнулся и секундой позже повалился вперед. Оперенная стрела торчала из его спины.
«Господи помилуй, — подумал Даффи почти в исступлении, — новые неприятности!»
— Гони! — завопил он. — Пора выбираться из этого бедлама!
В кустах вдоль дороги стояли люди, маленькие люди. Даффи пригляделся и с удивлением понял, что это гномы, одетые в кольчуги и с луками в руках.
Курчавый всадник тоже увидел их, побледнел и повернул коня. Но не успел он проскакать и десяти шагов, как дюжина стрел вонзилась ему между ребер, и конь понесся дальше уже без всадника.
Фургоны продолжали катиться дальше, утыканный стрелами труп застыл на обочине, а гномы опустили луки и преклоняли колена, почтительно опустив головы, когда груз шкур проезжал мимо.
Вереницы коленопреклоненных гномов тянулись по обеим сторонам дороги почти на четверть мили. Ирландец медленно вытер рапиру и убрал ее в ножны, но никто в фургонах не произнес ни слова, пока последний гном не остался в пяти минутах езды позади.
— Они… тебя выручили, верно? Эти гномы? — Голос Йонта был полон сомнения.
Даффи мрачно пожал плечами:
— Не знаю. Похоже на то.
— Я уже много лет вожу шкуры через эти леса, — сказал Йонт. — Мне случалось прежде встречать разбойников. Но я впервые вижу гномов.
— Они ему кланялись! — подал голос Людвиг. — Становились на колени! Он король гномов!
— Ради бога, Людвиг, — с раздражением оборвал его Йонт. — Он выше меня ростом.
Даффи сел на один из тюков, пытаясь осмыслить происходящее.
«Невозможно примириться с тем, — думал он, — что, похоже, объявилось мировое братство, единственная цель которого — прикончить Брайана Даффи. Поверить в это может только безумец. Но еще поразительнее другое братство, посвятившее себя моей защите. Зачем, например, Джакомо Гритти спас мне жизнь в Венеции неделю назад? Зачем все чудовища Юлианских Альп собрались проводить меня через проход? И почему эти гномы, известные своей замкнутостью и тайным лиходейством, выходят толпой, чтобы убить моих преследователей?»
— Я не поеду с ним дальше. — Людвиг готов был разрыдаться. — Я человек набожный и не могу ехать в компании короля гномов и горных бесов.
«Ого, — с тревогой подумал ирландец, — откуда он знает о моих альпийских проводниках?»
— Замолчи! — рявкнул Йонт, но в его голосе уже не было слышно прежней уверенности. — Если поспешим, будем в Вене послезавтра к вечеру. Незнакомец, кем бы ты ни был, я обещал, что ты можешь ехать с нами, а теперь, когда ты спас нас от разбойников, тем более не отступлю от своих слов.
— Тогда уйду я, — сказал Людвиг. — Остановите фургон и отдайте мои пожитки.
Йонт отмахнулся от него:
— Сиди помалкивай.
— Я не шучу, — настаивал старик. — Остановите фургон, или я спрыгну на ходу.
Даффи встал.
— Верно, Йонт, притормози. Я пройдусь дальше пешком. Не хочу, чтобы ты лишился своего помощника — в одиночку он точно здесь сгинет.
Почтенного торговца шкурами раздирали противоречивые чувства: он явно был не прочь избавиться от беспокойного ирландца, но в то же время не хотел пренебрегать законами гостеприимства.
— Ты уверен, что хочешь нас покинуть? — спросил он. — Я не стану гнать тебя даже ради спасения полоумного Людвига.
— Уверен. Я отлично справлюсь. А случись что, свистну на помощь десяток-другой гномов.
Фургоны со скрипом остановились, тем временем Даффи надел заплечный мешок, свернул свою накидку и спрыгнул наземь. Сыновья Йонта прощались с ним с нескрываемой грустью: компания ирландца, понятно, устраивала их куда больше, чем набожный старикан. Даффи помахал рукой на прощание, и фургоны покатились дальше.
Ирландец устало выругался и уселся под деревом, чтобы пропустить глоток вина, ибо утро выдалось не из легких. «Наверное, — сказал он себе, с удовольствием потягивая тепловатое, чуть подкисшее кьянти, — я мог бы как-то избежать расставания. Подойти, скажем, к Людвигу со страшным лицом и шепнуть: “Если не заткнешься и не оставишь меня в покое, мой приятель сатана зашвырнет тебя отсюда в Гибралтар”. Хо-хо!»
Даффи настругал себе сыра, колбасы, лука и хлеба и запил все это новой порцией вина. Потом натер долькой чеснока порез на носу, чтобы предотвратить воспаление.
Минутой позже он встал, поправил шляпу на седой голове и зашагал на север по следу фургонов на пыльной дороге. Уверенной легкой походкой он оставлял позади себя милю за милей. В середине дня он позволил себе привал, но уже через пять минут отправился дальше. Дыхание его уже сильно сбивалось, но, отдуваясь и потея, он гнал себя дальше, чтобы до темноты преодолеть наибольшее расстояние.
Заходящее солнце окрасило небо на западе, когда за поворотом дороги Даффи открылась восточная оконечность озера Неусидлер, чеканным серебром блистающего под темнеющим небосводом. Слева в небольшом заливе приткнулся заброшенный на вид паром с барабаном и канатом — переправа на другой берег. «Пора наконец отдохнуть, — подумал он, усаживаясь прямо на дороге и вновь доставая бурдюк с вином. — В такое время никто не может ждать желающих переправиться».
На северном берегу мерцала оранжевая точка костра. «Не иначе Йонт, — решил Даффи. — Я даже пешком почти его догнал».
Почва была влажной, что наводило на мысли о змеях и упырях, поэтому он залез на дуб и расположился в естественном гамаке из ветвей, которые обхватывали его, словно пальцы громадной руки. Он поужинал хлебом, сыром и вином, в заключение позволив себе добрый глоток бренди. Затем повесил на ветку мешок, завернулся в старую накидку и устроился поудобнее на своем насесте.
