Эгинар еще пытался удержать в руках копье в наивной надежде, что еще удастся удержать конных латников. Каждый из них стоит десяти, если не двадцати ополченцев, но если удастся удержать и их... Амори понес потери, войска у него еще есть, но перебросить их быстро не получится. И то сказать - алков так "любят" халги и белхалги, что это наверняка вызовет восстания, и о Сколене придется забыть. А Император пришлет новую армию, и Амори сохранит только Алкриф... Надо лишь выстоять сейчас, свести битву хотя бы к ничьей.
...Рыцарский конь сбил копытами замахнувшегося секирой крестьянина, его напарник попытался достать латника рогатиной, но промахнулся, копье алка ударило в грудь ополченца с такой силой, что сломалось, застряв в теле. Рыцарь с руганью отбросил обломок, рванул из ножен меч-двуручник - и прянул в сторону Эгинара. Широкий размах меча - голова сотника покатилась под копыта коней, одновременно еще одно копье вонзилось под ребра. Выдергивая оружие, латник разворотил сколенцу весь бок - тому уже, впрочем, было все равно. Алки с ревом хлынули дальше - туда, где качались спины бегущих, в которые так сладостно всаживать железо, платя за все...
... А со стен Ратана, посерев лицами, смотрели на бойню его защитники. Теперь они понимали, что помощи ждать наивно, надо сдаваться. Не поняли лишь того, что Амори захочется выместить злобу из-за потерь на беззащитных пленных. Потом и на остальном Верхнем Сколене.
Глава 2.
Королевский прием
Жил в земле Алкской один тщеславный и надменный человек, именем Амори ван Валигар. При императорах, что правили до Великой Ночи, Амори и род его были наместниками Алкской земли, что находится к западу от Нижнего Сколена. То был край равнин без лесов, сплошь заселенный земледельцами, где были золото и серебро, медь и железо, и потому был тот край самым богатым в Сколенской империи, богаче даже Нижнего Сколена. Такой-то край принял Амори от своего отца Валигара.
"Сказание об Эвинне Верхнесколенской", II, 3
За все дни плавания ни разу не сверкнуло солнце, только сыпал и сыпал мелкий дождь, выл ветер в канатах да тяжко бились о борта, частенько захлестывая палубу, холодные волны. Злобно матерились надсмотрщики, стонали от ударов гребцы. Понятно, никакого гальюна на галере не было, приходилось ходить в ведерко, а потом самому же выплескивать за борт. Судно нешуточно качало, палуба была мокрой и скользкой, облиться содержимым ведерка было проще простого. За быстроходность и устойчивость судна пришлось заплатить удобствами: места для лишнего человека просто не было.
- Мы бы с радостью, Моррест-катэ, - извинялся коренастый, дочерна загорелый капитан, потирая лысину. - Сами видите, судно маленькое, а король велел вас доставить как можно скорее. Вы уж простите милостиво. В Алкрифе вам возместят все трудности сторицей.
- Я ничего не имею против вас, Ррольм-катэ, - обращение, как к равному, явно польстило капитану. А новый Моррест впервые подумал, что капитан Ррольм ван Наттафари может очень пригодиться, если придется драпать из Алкрифа. Придворная жизнь полна неожиданностей, притом не всегда приятных. - Я понимаю, что ни вы, ни король Амори ни в чем не виноваты.
- А как вы переносите качку? Вы же прожили всю жизнь в горах, никогда не были в открытом море...
"Трудно иметь знакомых в Питере и не научиться ее переносить" - подумал и вспомнил, что сейчас он вовсе не гость прибрежного мегаполиса, а горец из далекого медвежьего угла. Кстати, а ведь тот, настоящий Моррест наверняка был седовласым старцем с бородой до живота - как рисуют Нестора-летописца. Как его приняли-то за этого... интеллигента? Хорошо бы спросить, но как выяснить, не навлекая на себя подозрений в самозванстве (с последующей отправкой на корм рыбам), он не знал.
- Вы уверены, что я никогда не бывал на судне?
- Нет, но... В Кетадринии нет моря.
- А вы уверены, что я не мог бывать и в других землях?
Ррольм не нашелся, что ответить, только потер заскорузлой ладонью лысину и отправился на нос, проверить как поставили малый парус.
С тех пор, как "Моррест" оказался на палубе галеры, прошло три недели. Галера тащилась милях в пяти от берега, то заходя в порты и гавани, то снова срезая верхушки волн. Здесь второй Моррест отведал первых местных блюд. Как всегда с незнакомой кузней, от чего-то он плевался, а что-то заставляло есть, только что не проглотив язык. Теперь Кукушкин худо-бедно говорил по-сколенски, а большего и не требовалось, вошел во вкус и даже в мыслях стал называть себя Моррестом. Он освоился с вещами предшественника. И правда, были тут не только пыльные фолианты, но и реторты с какой-то алхимической дрянью, свитки с малопонятными заклинаниями, самодельна зарисовка звездного неба. Ага, коллега, получается, еще и астролог, и алхимик. Вспомнить бы, что там Павел Глоба писал... Точнее, что читал про историю этого мира. Ага, вот вам: через несколько лет в Сколене вспыхнет великое восстание, которое Амори будет подавлять восемь лет. Потом он захватит какую-то землю... то ли хеодритов, то ли кетадринов... И заставит последнего императора отречься от титула. Но все это должно насторожить северные племена, и их коалиция с Крамаром во главе сумеет разгромить алков. Ну, а потом начнется смута, придурки на троне, развал и хаос. Нужно дать понять королю, что он будет очень полезен, но все сразу не вываливать, ибо ненужных, но много знающих короли обычно убирают.
Галера была совсем небольшой, метров десять в длину и не больше двух в ширину. Как тут помещались капитан, несколько матросов, надсмотрщик и барабанщик, не говоря уж о двух десятках гребцов, было загадкой. Тем не менее ему выделили тесную и холодную, но все-таки отдельную каюту, величиной с половину купе в поезде. Ррольм ван Наттафари не врал: на судне и правда не было места для слуг.
Зато Моррест оценил мореходные качества галеры. Она стойко сопротивлялась зимним штормам, быстро скользя мимо берега огромного острова. Только ближе к ночи с ее штормами и плавучими льдинами кораблик заходил в какую-нибудь бухту и бросал там якорь. Матросы отправлялись веселиться в ближайший кабак, гребцы ели баланду и отправлялись спать в трюм, и на палубе становилось хоть немного просторнее, и можно было выпить здешнего дрянного пива, бесплодно мечтая о сигаретах и, если уж на то пошло, плеере. Да, галера была утлой и примитивной (как, наверное, и вся здешняя техника), но свое предназначение выполняла неплохо.
Эленбейну ван Эгинару не терпелось узнать, чем кончилась экспедиция. Увы, слишком большой интерес может показаться подозрительным. Итак бы отбрехаться, когда совсем еще не старый и неглупый жрец вдруг станет слюнявым идиотом. Амори слишком умен, чтобы ничего не заподозрить, но нужно позаботиться, чтобы у короля не было доказательств. Подозрения, скорее всего, так и не выльются в соответствующие решения. Разве что припомнят эту историю, если он ошибется в чем-то другом.
