Эленбейну ван Эгинару не терпелось узнать, чем кончилась экспедиция. Увы, слишком большой интерес может показаться подозрительным. Итак бы отбрехаться, когда совсем еще не старый и неглупый жрец вдруг станет слюнявым идиотом. Амори слишком умен, чтобы ничего не заподозрить, но нужно позаботиться, чтобы у короля не было доказательств. Подозрения, скорее всего, так и не выльются в соответствующие решения. Разве что припомнят эту историю, если он ошибется в чем-то другом.
Придворный историк вышел на балкон. Башня ему нравилась: тут уютно, тепло и в то же время не душно, из окна весь город и порт как на ладони. В порт, ныне, наверное, крупнейший на Сэрхирге, то и дело заходят корабли: от крошечных рыбачьих шаланд до огромных квинквирем, оставшихся со времен Империи. Вот-вот появится маленькая, но быстроходная галера для гонцов. Угадать, в каком состоянии прибудет Моррест, невероятно трудно. Но он не оставлял попытки в надежде, что сумеет подправить, если отрава не сработает. Хотя алхимик обещал, что сработает, а астролог усыпит бдительность короля. Он же великий мастер писать свои предсказания так, что можно подумать всё, что угодно. Потому, собственное, еще ни разу не сел в лужу.
А если кетадрин не попадется в ловушку - скажем, обнаружит, что зелье отравлено, и не станет пить? Да еще дознается у капитана, кто подкинул яд? Мысль бросила Эленбейна в дрожь. Попробовать выдвинуть встречное обвинение? Но в чем обвинить того, кого, считай, не знаешь? И не окажется ли так, что король отправит отравителя на плаху безо всяких объяснений?
- Ты, принеси плетку, - скомандовал он рабыне. В последние дни истязания стали единственным, что радовал в окружающей неопределенности. Или, наоборот, попробовать задобрить мудреца, откупившись вот этой хорошенькой девочкой? Говорят, этот Моррест еще не стар, значит, остаться равнодушным к женской красоте не сможет. - Живее, живее, а то еще хуже всыплю!
И в то же время рабыню отдавать жалко. Она красивая, неистовая в постели, покорная в жизни, смирившаяся с судьбой и покорностью стремится хоть немного облегчить наказания.
Так что все-таки делать с новым хронистом? Если мертв или сошел с ума - все прекрасно, докажи, что ты ни при чем - и все шито-крыто. Если же жив и доволен собой, нужно мириться. Пожертвовать кое-чем из запасов на черный день, рабыней, но сохранить пост. Тогда рано или поздно траты окупятся. Кетадрин не знает королевский характер, а Эленбейн знает. Рано или поздно северянин промахнется, и тогда... Впрочем, так ли обязательны расшаркивании сразу по прибытии заезжего мудреца? Лучше попробовать сперва оклеветать его. Сказать, что он - разведчик, действующий по приказу... Ну, скажем, короля крамарского - Крам Строитель, как может, ставит Алкской державе палки в колеса.
- Принесла? - взвесил плеть в руке хозяин. - Спускай юбку, задирай платье.
- Может, не надо, хозяин? - на всякий случай (хотя знала, что сами Боги сейчас бессильны его отговорить), спросила она. - Не мучайте меня так...
- Молчать! - приказал Эленбейн. "А ведь и летописью надо заниматься! - подумал, привязывая женские руки к скобе в стене, Эленбейн. - Кем я тут буду без нее?" - Радуйся, что жива до сих пор!
- Чем такая жизнь, лучше в могилу, - прошептала она. Совсем тихо, но хрониста словно укусила бешеная собака. Может быть, сегодня сколенка и получила бы сполна, но в каморку вбежал другой слуга - ему Эленбейн велел стоять в порту, выслеживать галеру.
- Господин, прибыла галера из Валлея.
- Твое счастье, - процедил Эленбейн, закрывая дверь.
Сначала на горизонте показались размытые, почти неотличимые от облаков скалы. Постепенно они вырисовывались все четче и резче, будто невидимая рука постепенно прорисовывала колоссальную картину. Ее размывал косой ледяной дождь, ночами переходящий в мокрый снег, пятнали висящие тут и там над морем клочья тумана, но картина наливалась цветами, проступая сквозь однообразную серость.
Моррест уже знал, что скалы громоздятся лишь по краям. В центре острова лежат несколько защищенных от зимних ветров, орошаемых горными речками плодородных долин, в которых можно снимать по два урожая в год. И зимой, и летом там существенно теплее, чем в окружающем море: климат, считай, как в Сочи. На горных отрогах хорошо было пасти коз и овец, а там, где не было даже травы, были каменоломни. Прямо на острове добывались уголь и железо, а всего в нескольких милях от железных рудников наличествовали медь и золото. Ни первый Моррест, ни нынешний не были геологами, потому и не оценили уникальность Алкрифа. По-алкски "криф" означает корабль, Алкриф - "корабль алков". Остров действительно напоминал исполинский линкор, навеки бросивший якорь посреди обширной банки. Одетый в броню скал, точно пушки, вздыбивший к небу сторожевые башни, на котором в достатке все необходимое людям - будто запасы эти делал рачительный и мудрый хозяин. Алки знали его имя - Алк Морской.
Моррест встречал богатейший город этого мира на носу. Впервые за много дней шторм улегся, в тучах замелькали разрывы, а ближе к вечеру из-за них вырвалось яркое, но негреющее зимнее солнце, озарившее палубу, море - и город на горизонте.
- Красивый город, - не удержался Моррест.
- Моя родина, - кивнул капитан.
- Греби, требуха рыбья, сто ... тебе в рот и якорем по ...! - раздался, возвращаясь к действительности, рев надсмотрщика.
Алкриф-город находился в устье единственной настоящей реки Алкрифа-острова, Торгатты. Стиснутый с двух сторон скалами, рассеченный надвое неширокой, но быстрой и полноводной речкой, Алкриф казался беспорядочным скопищем дворцов, особняков, домищ, домов, домишек и таких лачуг, которые не поворачивается язык назвать домом. Как любой большой и богатый город, Алкриф поражал близким соседством кричащей роскоши - и не менее кричащей нищеты, красотой храмов и дворцов - и воняющими мочой и гниющими отбросами, кишащими чумазыми ребятишками, шлюхами и нищими припортовыми улочками. Старый, избитый до полусмерти штамп советской прессы - "город контрастов" - обретал здесь новое звучание.
- Это и есть Алкриф? - спросил Моррест.
- А вы видели еще один такой город?
- Странно, почему им не интересуются пираты?
- Ну, вы сказали, Моррест-катэ! А флот на что? У нас, между прочим, почти полтораста галер, и не таких лоханок, а настоящих - по двести рабов и сто морпехов.
- А если они окажутся в другом месте?
- Едва ли, Моррест-катэ. А даже если и так... Между вон теми башнями, - указал мореход на два приземистых сооружения у входа в бухту, - натянута огромная цепь. Сейчас ее опустили, но если надо, могут поднять, и тогда ни один корабль не войдет в город. Даже в столице императоров такой нет!
