— О, какая пташка!
— Ага. По линейным размерам она тебя бьёт раза в три.
— Всего в два с половиной. И мой дракон сделан гораздо лучше!
— Вот с этим спорить не стану. Ты у меня единственная и неповторимая… во всех смыслах.
Пока мы развлекались нервной болтовнёй, "пташка" подлетала всё ближе. В сердце вонзилась игла наведённого ужаса, пока ещё совсем тоненькая и слабая. Да, этого костяного дракона анимировали старым способом. Какое-то разумное существо корчилось в невыносимых муках, а потом скончалось под пытками, чтобы ожила летящая сюда тварь. Я поставила на пути наведённого ужаса барьер, и направленная в сердце игла отодвинулась…
— Не получается, — пробормотал Устэр.
— Что именно?
— Полная блокировка.
— Если ты о блокировке ауры дракона, то можешь успокоиться и приготовиться терпеть. Наведённый ужас — не чистая магия, это аналог врождённого свойства. Магический барьер может сильно ослабить такой ужас, но абсолютной защиты не даст.
— Вон оно что… ладно, буду терпеть.
Сделав у нас над головами круг (ещё на несколько десятков локтей ниже, и — здравствуй, Портал!), костяной дракон опустился у кромки леса. С его услужливо изогнувшейся шеи наземь соскочила пара наездников. И не надо было выдающихся умственных способностей, чтобы сообразить: эти двое — не просто некроманты, это личи. Живые существа, будь они хоть десять раз тёмными магами, раскатывать по небу на костяных драконах не могут. Аура у этих "пташек" не та.
Лич слева был именно таков, какими их изображают в исторических трудах. Блестящая тёмно-серая кираса, кольчужная юбка, латные сапоги, наплечники и боевые перчатки почти полностью скрывали костяк, уязвимый без защищающей его плоти. Напоказ были выставлены только кости черепа и отчасти шеи. Пропитанный энергиями смерти и оттого заметно позеленевший золотой венец на челе скелета, сине-голубые огни в широких глазницах — гравюрам и картинам в точности соответствовали даже такие второстепенные детали. В правой руке лич держал окованный металлом посох, навершие которого имело вид разинувшей пасть золотой змеи, а в левой нёс глухой шлем, снятый, видимо, для демонстрации мирных намерений.
Выставленный напоказ магический потенциал Левого превосходил суммарный потенциал дюжины старших магистров стихийной магии. А венец и посох утраивали его силу.
Выходит, перед нами сравнительно молодой и слабый мертвец, обращённый не более двухсот лет назад. Впрочем, слаб он сравнительно с Орфусом, а чтобы превзойти чистой силой меня, Устэра или даже нас обоих, ему хватит внутренних резервов.
Тот лич, что справа, голыми костями не сверкал. И подавляющей силой не отличался. Собственно, выдавали в нём нежить, если судить по внешнему виду, только неестественные зелёные блики на дне зрачков. Во всём остальном он вполне мог сойти за живого… но — не за человека. У людей не бывает настолько тонких, буквально паутинной толщины зелёных волос. И такого разреза глаз, в которых почти отсутствуют белки, у людей не бывает тоже.
Кстати, если приглядеться к строению костей, при жизни Левый и Правый, должно быть, принадлежали к одной расе. Узкие подбородки, почти треугольные скулы, широкие лбы, высокий рост (оба на голову выше не маленького Устэра)…
— Приветствую явившихся из Портала, — сказал знакомым скрипучим голосом лич-скелет, когда мы вдоволь насмотрелись друг на друга. — Назовите ваши звания.
— Я — Эйрас сур Тральгим, некромант. Меня ещё называют Иглой. Моего мужа зовут Устэр Шимгере. Поскольку он не знает лафенийского, я буду говорить за нас обоих.
— Понятно. А я — Секурвен Амазди, стоящий у трона Вечного во втором кольце. Я — маг смерти, элементов, конструкций, вод и духа, мастер битвы, водитель стай смерти.
Поведя посохом в направлении некроголема, лич произнёс три гортанных созвучия. И конструкт осел, раскатываясь на составные части, когда вложенная в его каркас энергия вернулась в посох-накопитель. Одним махом меня лишили самого мощного аргумента в грядущем диалоге.
— Впечатляющий… перечень. Секурвен Амазди, скажи, упомянутый тобою Вечный — это Орфус, прозванный ещё Чёрным?
— Только стоящие в первом кольце знают имя Вечного. Я не причастен этой тайны.
— Спрошу иначе. Не явился ли Вечный, подобно нам, из Портала Хаэнны?
Идея поставить в один ряд Вечного и каких-то там смертных, пусть даже владеющих тёмной магией, явно не привела лича в восторг.
— Вечный — это Вечный. Довольно обсуждать того, кто выше любых слов. Скажи мне, Эйрас сур Тральгим, как скоро ты и твой муж примете благодать полного приобщения к смерти?
— Если ты о трансформе в лича, то никогда. Нам это не нужно.
— Но пока вы живы, вы слабы. Я вижу в вас большой потенциал. После приобщения вы сразу сможете встать в третьем кольце, а спустя малый срок — даже во втором, как я!
— Вот чего мне хочется меньше всего, так это стоять у чьего-то там трона.
Секурвен Амазди зашипел, как раскалённая сковорода, на которую попали брызги крови.
— Вам предложена величайшая честь, смертные! Склонитесь и смиренно поблагодарите меня за щедрость, ибо тысячам и тысячам достойнейших магов приходится долго бороться за право полного приобщения!
— О чём он так пылко вещает? — спросил Устэр.
— О том, насколько здорово, что мы можем стать личами вне очереди.
— Вот как? Жаль, что твоё второе тело осталось в Шинтордане. Этот труп на косточки раскатился бы от изумления.
— Знаешь, Устэр, — медленно сказала я, — а ведь положение в пространстве моего второго тела — это как раз та реальность, которую вполне можно изменить.
— Ты с ума сошла? Как ты собираешься возвращаться, если перенесёшь сюда свой якорь? Если ты вообще сможешь перенести его сюда!
— А как ты собирался возвращаться, войдя в Портал в гордом одиночестве? Кроме того, этот труп, как ты обозвал Секурвена Амазди, понимает в основном язык силы. А я почти уверена, что отбрехаться от трансформы без демонстрации моего второго облика не выйдет.
— Надо было нырять в Портал, не дожидаясь сложностей, — буркнул Устэр.
— Что ты скажешь теперь, Эйрас сур Тральгим? — сурово вопросил лич. — Был ли твой муж разумнее, чем ты сама? Согласился ли он на моё щедрое предложение?
— Не торопи события, Секурвен Амазди. Спешка не к лицу тому, у кого впереди вся оставшаяся вечность.
— Хорошо, я не стану спешить. Но спрошу ещё раз: что вы решили?
— Ты не поверил мне, когда я сказала, что трансформа в лича нам не нужна. Но если слова оказались слабы, поверишь ли ты делу?
— Что ты можешь сделать? — скрежетнул лич, не скрывая пренебрежения.
