Пол перешел в пологий подъем, и торговки, пыхтя, покатили телегу по каменной галерее, пролегающей под самой поверхностью склона горы. Каждые десять шагов в стене было пробито широкое окно, а через сотню метров проход резко менял направление, изгибаясь в обратную сторону. С каждым шагом повозка вкатывалась все выше, горизонт отдалялся, и Сергей даже смог разглядеть вдалеке деревушку, где они останавливались прошлой ночью. Миновав пять пролетов, галерея вышла на городскую улицу. «Добро пожаловать в Эвлон! Куда следуете?» — профессионально поинтересовалась эква за деревянной стойкой, державшая в зубах карандаш. Она тоже носила синюю попону, а ее шлем лежал рядом на стойке. С шеи следящей за порядком свисало множество тонких косичек, видимо плетеные гривы тут носили не только при дворе. «Мы везем кари на продажу», — объяснила Лягри. «Вам нужен сопровождающий?» «Нет, спасибо, мы знаем дорогу», — заверила торговка. Кивнув, стражница записала что-то в свиток и обернулась к следующей телеге.
Улица оказалась такой широкой, что ее можно было назвать проспектом. Эквы бодро порысили вперед, предвкушая уже конец пути. В отличие от пригорода, проносящиеся мимо белокаменные дома высились на четыре-пять этажей, но стояли особняком, а между ними зеленели скверики, окруженные заборчиками из подстриженных кустов. Свернув на одну из боковых улочек, торговки подъехали к дому, огороженному деревянным забором, и постучались в ворота.
— Санти, Лягри, а мы вас вчера еще ждали! — радостно закричала бурая эква, распахнувшая ворота.
— Привет, Плюмби! — ответила вороная и покосилась на Сергея. — Пришлось задержаться в одном месте, но в итоге добрались. Без потерь.
— А… это что? — удивилась встречающая, кивнув на Серого.
— Кари. Необычный, но хорошо обучен, — пояснила Лягри.
— Думаете, кто-то такого купит? — засомневалась Плюмби.
— Кто-нибудь да купит, — неуверенно ответила торговка. — Если что, скидку сделаем.
— А что он не в клетке и даже без ошейника?
— Я же сказала, хорошо обучен.
Эквы вкатили телегу внутрь. За забором оказалась маленькая копия охотничьего лагеря: барак с клетками, напротив — барак для персонала, а по центру — тренировочный зал.
— Вон, ту голову клеток можете занять, — сказала бурая эква, махнув копытом вперед.
— Нам достаточно трех, — ответила Санти. — Сегри будет со мной.
— Санти! — возмутилась ее напарница. — Сегри вчера был с тобой! И всю дорогу он чаще был с тобой!
— Ты сама же не хотела.
— Ну, Санти, можно, он будет со мной?
— Эмм… хорошо. Тогда он расчешет меня, а потом ты его заберешь.
— Хорошо, — кивнула Лягри. — Значит, после заката.
— Я не поняла смысл вашего спора, — вмешалась Плюмби, — но хочу спросить, вы будете завтра выставлять своих кари, или подождете до следующего аукциона?
— Завтра, — ответила Санти.
— Всю голову?
— Да, три инкидо и… Сегри, — вороная торговка вздохнула, обернувшись к Сергею. — Я бы тебя оставила себе, если бы не была в постоянных разъездах.
— Ничего, — ответил он. — Надеюсь, тут у кого-нибудь пристроюсь.
— Что?! — бурая эква от удивления шлепнулась на круп. — Этот кари— говорящий?!
— Эмм… да, я — говорящий, — заверил Сергей.
— Вот сюрприз будет для покупательницы! — хихикнула она.
Торговки разместили товар по клеткам и отправились по своим комнатам. «Сразу после заката я постучу», — напомнила Лягри в след напарнице.
До полудня Серый бесцельно слонялся по двору. Местные эквы удивленно на него поглядывали из-за внешности, но не приставали, чтобы загнать в клетку. Видимо, обученные кари здесь были не в диковинку. Обратив внимание на легкое оживление среди работников, он отправился на поиски кого-нибудь из своих спутниц. «Ах, вот ты где, — воскликнула Санти, заметив его. — Пойдем со мной». Она повела Сергея в центральный корпус, оказавшийся вовсе не тренировочным залом, а местом, оборудованным для проведения торговли. За большим подиумом в центре полукругом располагался ряд вольер, в восьми из которых уже сидели инкидо. Торговка направилась к одной из пустующих клеток и открыла перед Серым дверцу.
— Сегри, перед торгами тут будут ходить покупательницы и осматривать кари, — она задумчиво сморщила носик. — Ты внешне выглядишь очень странно, но в тебе что-то есть… что-то непонятное, от чего на тебя западают. Селика — простушка, но провожала тебя, будто ты ее первая кровь. Я-то — ладно, мне всегда нравились диковинные существа, но то, как к тебе относится Лягри — просто удивительно. От нее такого никогда бы не ожидала.
— Может то, что я могу говорить, так действует?
— Нет. Другое. Если хочешь найти сегодня себе хозяйку, постарайся применить эту свою особенность.
— Тогда я сам не знаю, как это происходит.
— Ладно, удачи тебе, — сказала эква, прикрывая решетку вольеры.
— И вам удачи, — ответил Серый и провел рукой по ее шее, протянув руку сквозь прутья.
Торговка, фыркнув, рассмеялась. Учитывая, что она с напарницей получит четверть вырученной суммы, в ее интересах было содрать за него побольше.
Двери зала широко распахнулись, и от ворот повалила толпа экв, среди которых затесался один пожилой экус, прихрамывавший на деревянном протезе вместо задней ноги. Судя по числу блях на попоне, он был какой-то важной шишкой. Покупатели прохаживались вдоль вольер. Кто-то, глянув мельком, сразу проходил мимо, кто-то замирал, с интересом его рассматривая, но было не похоже, что он кому-то понравился. Две эквы-подружки даже рассмеялись с возгласом: «Глянь, какой уродец!» Лишь одна хорния, остановившись, поглядела на него с задумчивым видом вместо того, чтобы сморщить носик или фыркнуть. Сергей присмотрелся и понял, что ошибся, приняв ее за хорнию. Его ввела в заблуждение белоснежная шерстка этой эквы, но у нее вовсе не было рогового нароста. Впрочем, и абсолютно белой она не была, посреди лба красовалось черное пятнышко, и еще несколько проглядывало на крупе.
Постепенно все собрались перед подиумом, и начался аукцион. Вначале торговали продавцы, пришедшие раньше. Серый, смирившись с мыслью, что будет самым последним, с интересом следил за ставками. Стартовая цена назначалась в два прайда и в ходе торгов поднималась до трех-трех с половиной. За одного из инкидо разыгрался нешуточный поединок, хотя Сергей так и не понял, в чем его особая ценность. Включившись в борьбу, пожилой экус стал прибавлять сразу по две головы монет, быстро громя своих менее богатых соперниц. В итоге он раскошелился почти на полтора табуна.
