— Натрави их друг на друга, — сказала Сабрина.
Надя быстро глянула на уцелевшую часть парапета: оттуда за ней уже наблюдали с недоброжелательным интересом. Нужно бы вернуться к работе или хотя бы сделать вид.
— Правильно. Пусть разнесут полгорода, нам же не жалко. Ладно, приезжай. — Надя торопливо сбросила вызов, потому что по осыпавшимся камням к ней спускался товарищ полковник поисковых войск.
Она была уверена, что этой ночью кому-то пришла в голову точно такая же мысль, как и Сабрине. Натравить их друг на друга. Город оказался сильнее. Второй — как мелкий хищный зверёк — вцепился в него и рвал зубами, и даже нанёс кровоточащую рану, но не убил. Не хватило сил, чтобы убить.
— Приношу свои извинения, но вам придётся сдать все средства связи.
— Я арестована? — поинтересовалась Надя. Она сдала телефон — разве могла бы не сдать?
— Нет. Вы задержаны до выяснения обстоятельств. У нас появились сведения, что этой ночью вы были на набережной.
Надя посмотрела в его застывшее лицо, взглядом поискала Антонио среди выстроившихся на парапете военных. Бесполезно.
— И что же? — нервно переспросила Надя. Ей следовало бы вести себя спокойнее, но теперь уже не получалось.
— Именно в то время, когда произошло обрушение.
Она почти рассмеялась.
— Это не доказательство.
— Пожалуйста, пройдёмте.
Что она могла сделать? Разве что нырнуть в ледяную воду и утонуть в воспоминаниях о фантоме, в его призрачном следе. Но в машине было хотя бы теплее, и скучал водитель.
День начался паршиво, а закончился ещё хуже. Надя сидела в допросной комнате — но по другую сторону стола. Было непривычно. Ощущение затянувшейся ошибки мешало ей думать.
— Нет, вы серьёзно полагаете, что я вызвала фантом города, чтобы разрушить набережную?
Разумеется, с ней разговаривал не полковник. Полковник наверняка давно был дома и поглощал поздний ужин. Наде ужина не полагалось. Напротив неё сидел майор поисковых войск, и рубашка его в приглушённом свете казалась то пыльной, то промасленной. Белый свет бил Наде в лицо, потому ни узнать, ни запомнить лицо следователя она не могла.
Это был не Центр, где она знала каждый тёмный угол. Это была контора поисковиков — основательное приземистое здание, окна которого выходили прямо на набережную. Ко входу вела каменная лестница, а в коридорах нет-нет да и попадались патриотические военные плакаты, пожелтевшие, но не покорённые.
Надя отчётливо ощущала, как рушится её мир под напором серого камня и старых военных плакатов, и от этого ей делалось ещё хуже.
— Мы серьёзно полагаем, что вы обладаете большей информацией, чем рассказали. Зачем вы пришли ночью на набережную?
— Я вам уже сказала, зачем! — Она прекрасно знала, что так нельзя. Она ещё лучше знала, что нужно говорить спокойно и убедительно, но голова раскалывалась, внутренности сводило, и спокойно не получалось. — Я вела дело об убийстве девочки. Подозревала, что оно произошло по вине фантома города, как и двадцать пять лет назад.
— То есть, изучив данные о самоубийстве, — он сделал красноречивую паузу, — девочки, вы тут же подумали о фантоме города?
Надя вжалась в спинку стула. Антонио не придёт её спасать. Может, не посчитает нужным, а может, он просто понятия не имеет, как её спасти. Сабрина, наверное, рвёт и мечет, но она тоже ничего не сможет поделать. Неужели придётся ночевать в камере? Худшего варианта и не придумаешь.
У неё ко всему прочему болели глаза.
Следователь собирался уходить — складывал в стопку бумаги и выравнивал края. Наверное, если он уйдёт, к ней отправят другого, или же не пустят никого, а оставят поразмышлять в гнетущей тишине. Возможно, это была уловка, но Наде стало ещё тревожнее — он собирался уходить, так и не придя к утешительным выводам.
— Я хотел бы услышать от вас о фантоме. Поймите, что информация нужна для блага города. Что мы будем делать, если ночью он разгромит не набережную, а пару домов центре?
Надя отвернулась от белого света, как могла, а он продолжал.
— Я и мои коллеги хотим избавить мирных жителей от такой угрозы. А вы, чего хотите вы? Почему вы запираетесь, старший лейтенант Орлова? У нас есть видеозапись, датированная вчерашней ночью. Вы пришли на набережную, и в ту же ночь она рухнула. Что вы там делали?
— Это не доказательство, — фыркнула Надя в отчаянной попытке быть невозмутимой.
Она уже думала о видеозаписи. Она пришла на набережную не со стороны речного порта, где даже в полночь ярко горят фонари и бродят гуляющие. И не из центра города — так, чтобы через железнодорожные пути и мосты. Она вышла к Матери-птице по узенькой тропинке через рощу. Прошла по дремучим зарослям, нацепляв на себя ёжиков чертополоха и собрав подошвами кроссовок непросыхающую грязь. Где там могли найтись камеры?
Нет, камер быть не могло. Определённо — не могло. А это значит только одно, Надю подставили. Кто-то выдал её, тот, кто знал, что ночью она была на набережной. Кто, Вета и Антонио?
— Доказательство или нет, но у меня есть все основания, чтобы задержать вас.
Она упрямо склонила голову.
— По какому праву?
— По подозрению в злом умысле. Вы могли вызвать сущность и разрушить набережную. Конечно, потом вы бы переключились на что-то более существенное. Терроризм? Научный эксперимент? Шутка юмора? Я не знаю, зачем вы это сделали. Выдайте нам сущность, чтобы мы смогли её ликвидировать, и ваша совесть будет чиста, товарищ старший лейтенант.
Было много доводов и ещё больше возмущения, но Надя сдержала внутри и то, и другое. Следователь понимал и сам: ей незачем крушить набережную.
— Хорошо, вы можете подумать в тишине. Надеюсь, за эту ночь не случится больше никаких катастроф. Но если же случится — они будут на вашей совести. И девочка Алиса Васильева. Помните её? А знаете, скольких ещё детей он может убить?
Он вышел. Вместо него явились два конвоира и проводили Надю до дверей. В конце стерильно-светлого коридора нашлась всего одна дверь — с замком и паутинкой из тонких полупрозрачных нитей. Отсюда не сбежишь, только разве что ты — фантом города.
Единственное окно в камере находилось под потолком. Через стекло молочного цвета пробивались лучи солнца. У стены — узкая койка с тонким поролоновым настилом. Здесь было чисто и пахло нежилым помещением.
Единственное, что она услышала — звук собственных шагов. Ни шума ветра за окном, ни звуков в гулком коридоре — ничего. И ещё целая ночь один на один с мыслями. В углу комнаты Надя сползла по стенке вниз и сжалась там, обхватив коленки руками.
Она могла бы сдать Вету вместе с её фантомом города, вместе с Антонио, их неудавшимся романом, их загадочным прошлым и недоговорками. Несправедливо — они ведь даже не рассказали Наде всего. Велели, как служебной собаке: иди и найди.
