— Объясняем! — громко, почти восторженно сказала Риатта, самая маленькая и хрупкая из девчонок. — Мы созданы на радость Кукловоду, ему интересно наблюдать за всеми нашими делами. Играя на сцене, мы тем самым прославляем его за дарованное счастье…
— О, прошу, не употребляйте при мне слово «счастье». Если я чего-то не в состоянии потрогать руками, значит, его не существует.
— К тому же, — добавила Анфиона, спешно и скомкано изрекая звуки, пока Гимземин не передумал их слушать, — в конце представления королева Раона говорит: «да вспыхнет свет». И после по утрам зажигаются свечи.
Алхимик вдруг расхохотался — его лицо затряслось, а маленькие, близко посаженные черные угольки глаз так и запрыгали вверх-вниз. Он даже схватился за живот, но не потому, что тот разболелся, а просто так принято по этикету. Увидеть его смеющимся было редчайшим явлением жизни. Гимземин сейчас и не пытался скрывать свои эмоции, обильно приправленные сарказмом:
— Ой-ей, уморили! Неужели кто-то из вас всерьез думает, что утро наступает лишь потому, что вами же придуманная королева Раона в какой-то бездарной пьесе говорит: «да вспыхнет свет»? Из-за этой реплики, да? — Алхимик вытер навернувшиеся лживые слезы. — Вот попробуйте хотя бы раз отказаться от пьесы. Так, на один день. Ради эксперимента. И что, утро не придет вообще? — последовал очередной взрыв хохота. — Нет, у меня сегодня праздник. Назову его «праздником чужого скудоумия». Звучит, однако…
— Мы не можем огорчать Кукловода, — стояла на своем Анфиона, гневно топнув ногой. — Он дал нам все, что мы имеем. Почему ты такой злой?
— Довольно! Хватит на сегодня глупостей! Я уж и забыл, зачем вообще приходил… ладно, пойду к себе на озеро, авось вспомню.
Гимземин размашистой походкой покинул поляну, еще долго исчезая с поля зрения. Ему смотрели вслед и все думали: «а действительно, чего он приходил-то?»
Далее между куклами произошел длинный, серьезный и не очень приятный разговор.
* * *
Ночные сны никто не запоминал, но они снились — это точно. Темнота, прибежище всех страхов и кошмаров, навевала какие-то лютые образы, заставляя кукол ворочаться в своих кроватях, заставляя их недовольно хмуриться или испуганно дергать закрытыми веками. В одном из древних свитков имелась легенда, что по ночам души кукол отрываются от своих тел и блуждают по туману абстракций средь невнятных видений. Пытаются разговаривать с теми, кого не существует. Авилекс, впрочем, предупреждал, что ко многому из написанного следует относиться с долей скептицизма, именно как к легендам — художественным помесям правды и вымыслов.
Ханниол проснулся не от привычной щекотки утренних лучей, а оттого, что кто-то усиленно тряс его за плечо. Громко зевнул и нехотя открыл глаза…
Темнота. Лишь слабый огонек зажженного фитиля и лицо Авилекса с колпаком из наклеенных звезд. Взор пытался по тикающему звуку отыскать будильник и сообразить, который час.
— Ави? Что случилось? О ужас, если будишь среди ночи, наверняка что-то важное…
— Скажи, вы сегодня не играли пьесу? Это правда?
— А-а… — Хан поднялся и протер глаза, — с этим до завтра нельзя было подождать? Тут дело не в нас, тут Гимземин все воду мутит, мутит, мутит…
Он проснулся во второй раз и опять — от настырных рук звездочета. Кажется, успел поспать две секунды.
— Поднимайся! Идем будить других, надо ставить пьесу.
— Сейчас?! Среди ночи?! Ави, ты с ума сходишь?
Пластмассовое лицо Авилекса с минимумом свободы для эмоций было серьезней некуда:
— Я прошу, так надо.
— Неужели Кукловод разгневается, если мы пропустим всего один день? Что он нам сделает? Чертов алхимик в чем-то да прав: одни и те же зазубренные речи, одни и те же действующие лица… Может, нам пора придумать другой сценарий?
Звездочет попытался присесть на табурет, но во мраке только опрокинул его ногой:
— Ты даже не представляешь, насколько это важно.
— Ави, дай поспать! Все завтра, завтра… — Ханниол почувствовал притяжение подушки. — Завтра…
И следующим осмысленным мигом оказалось уже утро, под светом которого лопались мыльные пузыри сновидений. Прежде всего Хан подумал: «Авилекс на самом деле приходил или… надо обязательно спросить». Он вышел на поляну, полную взбудораженных голосов, и некоторое время наблюдал за кошастым, излюбленным занятием которого была погоня за порхающими бабочками. Эти воздушные создания с тонкими капроновыми крыльями словно существовали лишь для того, чтобы задирать его да действовать ему на нервы. Лео озлобленно рычал и резкими прыжками пытался расправиться со своими многочисленными врагами. Иногда охота завершалась триумфом, Лео прижимал какую-нибудь бабочку мохнатой лапой к земле, долго смотрел как она дергается и торжествующе скалился. Нередко его видели бегающего по поляне с расширенными от счастья глазами, а из зубов у него торчали чьи-то лапки да крылья. Сердобольная Винцела обычно кричала: «кошастый, а ну оставь в покое несчастное существо!», и тот обычно повиновался. Смерть для его жертв случалась крайне редко, зато почти половина бабочек летала вокруг с разорванными или как минимум потрепанными крыльями. Увы, такая для них суровая правда жизни.
Ханниол заметил, что последние дни куда бы он утром не направлялся, ноги рано или поздно приведут его к Астемиде. Так случилось и на этот раз. Они постояли рядом, посоревновались взглядами. Асти, уже уставшая от назойливого внимания к своей персоне, важно вскинула подбородок, отвернувшись в сторону:
— Ну, будем играть в молчанку? — на ней опять было другое платье.
— Скажи, Астемида, о чем ты сейчас думаешь?
— Да ни о чем не думаю! — в словах сквозила резкость. — У меня мозги, между прочим, в единственном экземпляре. Я их беречь должна.
— А-а-а… это ты у Раюла научилась так шутить?
— Вот еще! — ее голос опять делал что-то непонятное с его млеющим слухом.
— Послушай, Асти, сегодня, когда наступит тлеющий час, приходи ко мне в гости. А?
Она широко открыла глаза, чуть подкрученные ресницы были абсолютно черными. Странно, раньше он на эту мелочь даже внимания не обращал.
— Зачем?
— Попробуем чай с новыми ароматами… да просто поболтаем. Я научу тебя думать без вреда для мозгов. Придешь?
Астемида некоторое время в нерешительности молчала, чувствовала какой-то подвох, но тем не менее согласилась:
— Ладно уж, — потом наиграно передернула плечами, показывая, что для нее это пустяки, и направилась к своей подруге Гемме поделиться утренними откровениями.
