Опять пауза. Плохо осознавая, что делаю, я придвинулась ближе.
Вдруг он схватил меня за плечи, прижал и… потрепал по голове.
— Ладно, проницательная ты моя, — буркнул он. — Начнём учиться взаимопониманию.
Я так и осталась лежать у него на коленях.
Снова тепло… такое родное…
— Знаешь, я ведь тоже не понимаю, что со мной творится…
***
Солнца стояли в зените. Самое большое — Арнис, по-хозяйски заняло полнеба, оставляя двум другим маленьким солнцам скромное место у себя под боком. Арнис напоминал огромное сиреневое блюдо, которое повесил на небо какой-то гигант.
Сколько себя помню, люди спорили, что же эти солнца на самом деле — мираж или небесные тела. Одни говорили — их движение не поддается законам науки. Другие — доказывали обратное. Но, оставляя все споры ясно только одно: если они исчезнут — исчезнем и мы…
Само небо имело насыщенно лилово-красный оттенок. Облака, вопреки обыкновению, были легки и лениво проплывали по небу.
Так необычно… Я привыкла жить в тени свинцовых туч, вечно закрывавших небо и лишь изредка пропускавших солнечные лучи. Я, хотя и не только я забыла, как выглядит солнца.
Воздух нес свежие ароматы леса и незнакомых цветов, прогретой земли, зноя. Да… это не вездесущая вонь смога и выхлопных газов. Воздух в городе пахнет не зноем, а сыростью. И изо дня в день людям приходится дышать ею.
Порой кажется, что легкие покрываются плесенью. В таком мире — урбанизированном мире прогресса нет места даже чахлому пятачку травы, не говоря о большем.
В моем мире.
Я растянулась под сенью раскидистого дуба, моя голова покоилась на коленях Демма. Наши правые руки тесно переплелись.
Чувства необычайного покоя и единения наполняли меня.
Демм вытянул ноги, чтобы мне было удобней. На его губах играла легкая полуулыбка, а глаза тоже наблюдали за небом.
За те часы, проведенные в этом мире, я, наконец, получила возможность безнаказанно любоваться его лицом. Я жадно впивалась взглядом в волевую линию подбородка, чуть узковатые губы, обычно изогнутые в усмешке, но когда он смеется, презрительные губы превращаются в открытую улыбку, а брови взлетают над зажмуренными глазами. Он всегда их жмурит, когда смеется.
В высокие скулы, тонкий нос с легкой горбинкой, низко нависшие над прищуренными глазами изящные черные брови. Мне так и хочется разгладить морщинки, залегшие меж них.
В высокий лоб, пересеченный росчерками рваной челкой, в вечном беспорядке разметавшиеся волосы, длиной в пол ладони… Словно пытаясь навечно высечь их образ в душе.
Он выглядит таким сосредоточенным. Это то состояние, что я принимала за каменную или же восковую маску.
Кто он для меня? Снова и снова я задавала себе этот вопрос.
Разум отвечал: почти незнакомый человек, волей судьбы столкнувшийся со мной еще раз.
А сердце, голос которого был слабее, тихо шептал: человек, пробудивший не похожие на другие чувства. Давший тепло… оказывается, мне его так не хватало…
Далекая мысль, раньше прятавшаяся в глубине, проникла через брешь стены разума и на мгновение наполнила меня. Одна лишь мысль, что Демм исчезнет и сердце сжимается, отдавая в груди тысячами острых иголок…
Я так боюсь, что сказка кончится…
Куда делось мое спокойствие и самоуверенность?
Бездумно, я потянула руку к большому солнцу, будто пытаясь схватить его. Но как бы я не тянулась, оно все также оставалось на небе. Жест получился по-детски глупым.
— Хочешь поймать солнце? — мой жест не остался незамеченным для Демма.
— Да нет, — я уронила руку на траву.
Спиной я ощутила, как он напрягся. Потянуло серой.
— Смотри.
Пред носом появилась его ладонь, над которой, трепеща и потрескивая, парил огненный шарик. Я приподнялась и схватила двумя руками ладонь. Кожа на ней просто полыхала. Я даже обожглась немного.
— Ух ты!!!
Шарик связывался с ладонью едва заметными, мелко вибрирующими оранжевыми нитями. Поэтому то шарик едва слышно жужжал!
Я восхищенно переводила взгляд с него на улыбающегося Демма.
Но его улыбка была намного прекраснее и волнующее, чем огненный шарик.
Кажется, я в который раз покраснела…
— Только аккуратней, не дотрагивайся.
Но любопытство пересилило, и я ткнула в шарик пальцем. Я ойкнула, а огненный шарик с шипением исчез. Хотя ойкнула я скорее от неожиданности, шарик не причинил мне ни малейшего вреда.
— Ну зачем трогала? Больно? — вскинулся Демм.
Я помотала головой, поглощенная рассматриванием места исчезновения. Повертела, пальцем потыкала. Хм… обычная ладонь. Я развернулась на девяносто градусов, и с твердой уверенностью выудить все, воскликнула:
— Как ты это сделал?
— Профессиональная тайна, — улыбнулся Демм еще шире.
— Нечестно! Скажи, ну скажи! — я трясла его за воротник. — Хотя нет, — на секунду отпустила и вновь начала трясти, — лучше научи!
В конце концов его голова гулко столкнулась с деревом.
— Уй… не так сильно, а то ведь недолго и инвалидом стать, — он сморщился и стал щупать затылок.
— Научишь? — не отставала я.
— Да что ты заладила: научишь, научишь… тебе совсем меня не жалко?
— А разве больно? — скептически сощурилась я.
— Представь себе!
— Ну хорошо, если пожалею, научишь?
— Мечтай.
— Тогда не жалко.
Вот в таком духе мы и проспорили часа три, не меньше…
К вечеру погода испортилась, солнца скрылись за серо-синей пеленой облаков. "Начинается…"
Я глянула на часы — шестой час, а темнота стояла, как часов в девять.
Пока я пыталась разжечь костер (спички, словно сговорившись в коробке, затухали на ветру), Демм притащил па поляну еще одну палатку (видимо, в которой я проснулась) и опять ушел в лес. Как он сказал нарубить веток для стоек.
Он уже натягивал брезент, в тоже время как я продолжала мучиться со спичками.
"Попаду в настоящий мир, прибью производителей".
Грудь сдавила тоска.
"Ах да, я не смогу туда вернуться… потому что возвращаться больше некуда…"
Я швырнула коробок подальше.
— Демм… — жалобно позвала его.
Он удивленно вскинул голову.
— Что?
— Он не хотят зажигаться, — я обвиняюще указала на сложенные в пирамидку ветки.
— А я здесь причем? — похоже, он был не в духе. Стоило ему отвлечься и его накрыло недавно установленной палаткой.
Я заинтересованно прислушалась к глухо доносившимся ругательствам: определенно, таких слов в моем лексиконе нет…
Ой, а что он затих? Неужели?…
…Нет, жи-ив.
