Ознакомительная версия.
Краска медленно исчезала с его лица и оно приобретало обычную бледность.
– Вам удалось, доктор Кельвин, – хрипло сказал он, откашлялся и ладонью вытер пот со лба. – Значит… процесс возобновился…
– Тут дело в другом. Но не об этом сейчас разговор. Мы находимся здесь ради Контакта, не так ли? Предлагаю предпринять еще одну попытку, доктор Сарториус.
Я повторил ему то, что уже говорил Снауту. Сарториус слушал меня все более внимательно, и видно было, что он справился с потрясением и пришел в себя. Во всяком случае, выглядел он теперь вполне обычно, хотя нет-нет да и пробегала по его лицу какая-то судорога.
– Идея действительно интересная, – медленно сказал он, когда я замолчал. – Можете всецело рассчитывать на мою помощь, доктор Кельвин.
– Тогда я прямо сейчас пойду в библиотеку, полистаю кое-что. А завтра проведем первый сеанс. Согласны?
– Ваше предложение принимается, доктор Кельвин. Я поставлю вас в известность о том, в котором часу можно будет заняться вашей энцефалограммой. – Сарториус посмотрел на меня. Губы его все-таки слегка подрагивали.
– Хорошо, – сказал я и нажал клавишу отбоя.
В комнате наступила тишина. Ее тут же нарушил голос Хари:
– Какие-то они все… Почему он так уставился на меня, Крис? Не узнал?
Я повернулся к ней и подумал, что теперь в полной мере могу прочувствовать содержание выражения «навеки вместе». И другого: «скованные одной цепью»… И еще я подумал о детских сказках про джиннов, выпущенных из бутылки недальновидными людьми…
– Наш доктор Сарториус так занят работой, что забывает, как выглядят другие. Только и всего, Хари. Пойдем-ка пороемся в книгах.
Мы с Хари просидели в библиотеке до самого вечера. Я показал ей, как играть в компьютерные игры – а их было великое множество, словно на Станцию прибывали не работать, а развлекаться, – и она с увлечением предалась этому бесполезному занятию, даже, кажется, забыв о моем присутствии. Впрочем, я не стал проверять, так ли это в действительности; что я мог приобрести? Пять минут свободы? В обмен на истерику… Нет, до таких издевательств я еще не дошел. Я выбрал по картотеке десятка два книг, устроился в кресле у низкого столика, наискосок от Хари, не отрывающей глаз от дисплея, и принялся их просматривать.
Не знаю, кому когда-то пришла в голову идея тащить с Земли на Станцию, за тридевять земель, не только компактные дискеты, но и громоздкие книжные тома, но этот человек (или эти люди) явно был психологом. В сущности, книги являлись совершенно лишним грузом, все их содержание вполне могло уместиться на паре-тройке дискет – если подходить к делу чисто прагматически. Но они создавали привычный земной уют, который так важен для тех, кто годами оторван от родной планеты – говоря языком журналистов. Прав был Снаут, сказавший однажды, в одном из первых наших разговоров, что мы вовсе не хотим завоевывать космос – мы хотим только расширить Землю до его пределов…
Все отобранные мною книги были солидными коллективными трудами, освещающими разные аспекты развития человеческой цивилизации, обильно снабженные фотографиями, рисунками, схемами и картами. Я перелистывал страницу за страницей, проникаясь каким-то невольным благоговением и восхищением, словно со стороны, с космической высоты охватывая взглядом этот длинный нелегкий путь, и задавался теми же вопросами, которыми задавались многие другие, жившие на Земле до меня: кто мы? какова наша цель?.. и есть ли эта цель?..
Мы до сих пор так и не стали единой семьей, думал я, нашу цивилизацию нельзя назвать планетарной. То тут, то там на нашем теле вдруг обнаруживаются все новые и новые язвы национальных и религиозных распрей. Нет ни эллина, ни иудея – как бы не так! И плевать хотели на Библию почитатели Корана… Мы не достигли золотого века, и далеко не каждый день приносит нам радость. И хватает у нас и забот, и проблем, и добро, как во все времена, продолжает тяжелую схватку со злом, и не всегда, очень даже не всегда побеждает в этой борьбе. Да, мы достигли многого в сфере технического прогресса, но в общей своей массе человечество отнюдь не стало лучше, чем пять или десять веков назад.
Вопреки мечтаниям романтиков-предков, мы продолжаем тесниться на Земле и не спешим выплескиваться в космические просторы, потому что человек рожден именно для жизни на Земле – в других мирах ему неуютно, и он стремится вернуться под родные небеса даже с самой распрекрасной планеты Галактики… Впрочем, такие планеты еще не открыты нами, да и вряд ли будут открыты в ближайшие столетия – опять же, вопреки надеждам праотцов, мы не рвемся исследовать Дальний Космос, хотя с овладением процессом гиперперехода это вполне технически осуществимо. Тем не менее, экспедиции к другим мирам – вещь довольно редкая. Потому что мы – люди Земли, потому что мы в значительной степени уже удовлетворили свое любопытство и поняли, что нам не суждено, видимо, встретить себе подобных. Космос пуст, космос чужд человеку, и дальние миры не для нас. Только нам Господь дал разум, нам – и больше никому… кроме океана планеты Солярис…
Кроме океана… Бесконечно чуждого нам…
Или все-таки возможен Контакт?
Буквы сливались у меня перед глазами. Земля была очень далеко, и я был страшно далеко от нее, и чувствовал здесь, рядом, вокруг, чужое присутствие. Присутствие океана.
Я поднял глаза на Хари. Я видел ее профиль – такой знакомый и родной… Вздернутый нос… Она, закусив губу, сосредоточенно вела своих космических бойцов к победе в очередной звездной войне.
Уничтожая врагов…
Рядом со мной сидело порождение не поддающегося нашему познанию океана, и я вдруг подумал, что, может быть, океан пытался с помощью подобных созданий уничтожить нас, нежелательных пришельцев, дерзнувших нарушить плавный ход его вековых размышлений о сути мироздания… Мысль была совершенно нелепой – океан, наверное, мог бы с нами разделаться и не прибегая к таким ухищрениям; например, просто прихлопнуть Станцию симметриадой, – но мне на мгновение стало очень неуютно.
Я закрыл книгу, положил ее на столик и взял было следующую, но в этот момент раздался протяжный сигнал видеофона, установленного на стенной полке позади кресла, в котором я сидел. Отложив книгу, я встал и подошел к аппарату.
С экрана на меня вновь смотрел Сарториус. Он выглядел, вроде бы, как обычно, но я был бы никудышним психологом, если бы не понял, что это всего лишь маска.
– Доктор Кельвин, я хотел бы задать вам один вопрос…
Голос его подтвердил мою уверенность: он был тихим и слегка дрожащим, совсем непохожим на высокий пронзительный голос целеустремленного и непоколебимого доктора Сарториуса.
Ознакомительная версия.
