Юный Хранитель вновь провалился по колено в сугроб. Его походный посох потонул в снегу недалеко, и он с трудом выкарабкался на твёрдый наст.
Эта неприятность послужила поводом для того, чтобы передохнуть. Он поднял голову, и в свете солнца, выглядывавшего редко за эту зиму, увидел горы.
– Горы Стегоса, - прошептал он, хмурясь.
Он не слышал ничего, о чём говорил отец. Ничего, напоминавшего бы о Силе Ночи в горах не было, по крайней мере, под светом солнца. Если только тот - или та - кто пробудил её, не прячутся в тени.
Хранитель вздохнул и перевёл взгляд на темнеющую на бескрайнем снежном поле точку. Деревня, где ему следует остановиться…
Вдруг что-то насторожило его. Он опёрся на посох, словно старик, и закрыл глаза, прислушиваясь.
Потом он ощутил невольный испуг. Такого он не ждал.
Там, прямо в деревне, был человек, пользующийся покровительством Силы Ночи.
Хранитель открыл глаза. Он никогда не слышал, чтобы те, кто пользовался Силой Ночи, не прятались от солнца, зная, что Светлые, превосходящие его, немедленно почувствуют это. Сюда уже должны быть снаряжены Стражи…
Но этот человек должен прятаться! Он не может со спокойной душой разгуливать по деревне, когда в нём…
Хранитель осёкся в своих мыслях.
А если, этот человек не знает, что коснулся Силы Ночи и приглянулся ей? Если это произошло случайно?
Хранитель вздрогнул и торопливо пошёл дальше, утопая в снегу. Тяготы пешего пути он научился переносить легко - он знал, что испокон веков Хранители мерили землю шагами, неся людям Свет. И он - продолжатель их дела…
Дело представляется очень трудным.
Сати не помнил, чтобы когда-нибудь зима наступила так неожиданно, как в этом году. Листья с деревьев, выращенных в деревне специально, чтобы давали в жару спасительную тень, сначала словно покрылись позолотой, потом побагровели и опали. Они шуршали под ногами, поддерживаемые ветром, кружились по улицам, даже залетали в дома. Ночи постепенно становились всё холоднее и холоднее. Мама заложила между окон травы и крепко закрыла ставни, но холод всё равно просачивался внутрь. Горевший в печке огонь согревал вечерами, но ночной мороз всё равно добирался до тела и мешал заснуть. Однажды, проснувшись, Сати увидел, что стекло заиндевело. Выйдя на улицу, он утонул в снегу по щиколотку.
В первый же день зимы снег выпал, как, бывало, не выпадал за декаду. Хмурое утро, ещё тёмное, казалось светлее только из-за белизны снега. Он лежал повсюду, и на нём уже были кое-где следы собачьих лап или сапожек ребятишек, радовавшихся наступлению зимы, как будто в одном только снеге было их счастье.
Но зима будет тяжёлой, холодной, снежной - Сати задолго до этого дня прочёл это на языке природы по птицам, облакам, солнцу, травам в полях.
Текли холодные короткие дни. Для Сати зима почти всегда была связана со скукой и бездельем день за днём. Зимой в их края никто не забредал, а примелькавшиеся лица только надоедали, из-за холода настроение было в упадке. Вид заледеневших веточек или бескрайнего снежного моря на месте полей, из которого выбивались кое-где небольшие кустики, наводил тоску. Горы на фоне серого низкого неба казались белыми и будто вырезанными из бумаги.
Какое-то время Сати учился грамоте. Вернее, пытался учиться. Но ездить в город тогда не было возможности, учили его то ремнём, то пряником, и кроме того, как по слогам разбирать слова да подписывать свою фамилию, ничему он так и не научился. Воспоминания об учёбе остались в основном плохие, и связанные как раз с зимней порой. Учить его вздумали именно зимой, когда поймать его дома было легче.
Зима уже вовсю хозяйствовала в их деревне, когда мама вдруг решила отправить его к Кален. Она попросила передать ей приглашение к ним на сегодняшний вечер, когда наступят сумерки. Единственным развлечением в зимнее время было посидеть у печки и о чём-нибудь поболтать до ранних петухов. Женщины в основном собирались либо у матери Сати, либо у толстушки Илы. Ила обычно откармливала своих гостей до того, что они не могли вернуться домой, у его матери дома обычно посиделки были скромнее, но зато вся мужская половина выгонялась нещадно на всю ночь.
Сати шёл, разгребая ногами снег, прилипавший к тоненьким тканевым сапожкам, сшитым уже давно ему матерью, и которые были совсем малы, кроме того, они пропускали холод и мгновенно намокали в снегу, так что Сати с удовольствием ходил бы по этому колючему снегу босиком, если бы мама позволяла. Но обычно она отлавливала его и сажала под замок. По крайней мере, раньше. Сейчас поймать Сати стало гораздо труднее.
Домик Кален стоял в стороне от дороги, слегка кривенький, покосившийся со временем. В доме Кален не было мужских рук. Если у неё случалась какая-то беда, обычно помогали ей всей деревней. Муж её погиб в горах, а детей никогда и не было. Кален ткала полотна и меняла их на еду и молоко. Сама она имела в хозяйстве только кур, которых поселила прямо в одной из комнат домишки, потому что построить для них курятник было некому.
В окошке горел свет. Сати подошёл к крыльцу, на котором было неожиданно много для домика одинокой ткачихи следов. Сати постучался, прислушиваясь к голосам изнутри.
– Да, кто это? - ответила на стук Кален.
– Это Сати, я от мамы, - ответил Сати, подпрыгивая от мороза, забиравшегося под одежду. Сегодня жилетка была одета на рубашку, но вряд ли это было надёжной защитой от холода.
– Заходи. Ты, наверное, замёрз, - Кален радушно распахнула дверь.
Сати, отряхнувшись от снега, вошёл.
– Мама просила передать, чтобы вы приходили вечером к ней, - сказал он, потирая красные от мороза руки.
– Проходи к огоньку, - предложила Кален. - Только сапоги сними.
Сати покосился на стоящие у порога красные, остроносые мужские сапоги. Чьи же это? Он удивлённо посмотрел на Кален. Та улыбалась загадочно и светло, в глазах у неё была радость. Сати понял, что что-то случилось, и что-то явно очень хорошее.
Она была невысокой и худенькой, такой хрупкой, что, казалось, могла сломаться от сильного ветра. Но на всю деревню она была единственной ткачихой.
Сати замер, не дойдя до печки. За невысоким деревянным столом сидел какой-то парень. Он был постарше Сати года на три, и был очень хорошо одет.
"Явно, городской", - мелькнуло в голове Сати.
На пареньке были тёмные, плотные брюки, почти до середины щиколотки, которые снизу были грязные, словно в них он много времени шёл по снегу. Сверху на нём был вязаный серый свитер с воротом под самый подбородок, явно сделанный прямо на него, а над печкой сушился походный плащ.
