— Жалеете? — спросила я, обдумывая услышанное.
— О школе?
— О коррекции?
— Иногда, — он пожал плечами. — Теперь мне чаще приходится симулировать равнодушие, а не сострадание.
— Насколько часто?
— Последнее время я захлёбываюсь этим сожалением, как кровью, — тихо признался он.
Я нахмурилась, услышав эту метафору, сначала решив, что это воспоминания о том, что тогда случилось с Элом. Но потом я вдруг поняла, что он имел в виду совсем другое. Все эти скорбные тени вокруг, их стоны, мольбы, сожаления… Именно от этого старался оградить его отец, но он сам открыл своё сердце для сострадания. Он сам изменил свою судьбу, отказавшись от престижного статуса учёного, избрал путь спасателя. И, выходит, это не было случайностью, это было зовом души. Он просто привык скрывать свои переживания, которых слишком много за маской сдержанности и равнодушия. Но что тогда с Азаровым? На что он разменял человеческую жизнь, чем должно быть то, ради чего он выпустил в лоб своего друга разряд из бластера?
Я посмотрела на него. Он сидел, сцепив пальцы и глядя прямо перед собой. На какой-то миг я почувствовала, что между нами установилась некая тонкая связь, потому что он рассказал мне то, что наверно не рассказывал никому. Что это было? Потребность объясниться? Обида на несправедливые обвинения? Или ему так ценно было моё мнение о нём? Или он просто устал быть в одиночестве среди всего этого.
Я не стала ничего говорить и расспрашивать его. Я знала, что он тут же снова замкнётся, потому что считает это правильным, а я утрачу связь с ним. Я поднялась и направилась к двери.
— Отдайте мне амулет, — тихо проговорил он. — Или хотя бы уберите его из этого дома, где так много страдающих душ.
— Я отдам его мужу, в его коллекцию, — ответила я. — Не знаю, где он её прячет, но ни один из переданных ему артефактов Тьмы с тех пор так и не объявлялся. Даже я их больше не видела, иначе как в его руках.
— Поторопитесь. Мне неспокойно, пока он здесь.
Я ушла и вернулась в свою комнату. Там было светло, и на столике попыхивал серебряный чайник на спиртовке — красивая антикварная вещица, найденная Джулианом на блошином рынке в Париже. Пахло корицей и марципаном. Он сидел в кресле и читал какую-то книгу. Заметив меня, он поднял голову и виновато улыбнулся.
— Прости, я слишком поздно услышал твой зов.
— Главное, что ты его услышал, — проговорила я и, подойдя, нагнулась, чтоб поцеловать. — Где ты пропадаешь всё время?
— Ищу ответы на вопросы, — туманно ответил он. — Не буду тебя грузить, у тебя достаточно своих проблем.
— Не так чтоб очень. Я разбираюсь с ними по мере поступления. Сегодня моя проблема в этом.
Я выложила на стол медальон баронессы де Витри и рассказала, как он ко мне попал.
— С инкубом — это было изящное решение, — одобрил он, когда я закончила.
Он вертел медальон в руках, но даже не пытался производить с ним какие-либо манипуляции. Наконец он кивнул и сунул его в карман куртки.
— Это Око Пробуждения. Древний амулет, который использовался жрецами в Месопотамии. Он был утрачен давно, и я не думал, что он всё ещё существует. Хотя, может, это просто его копия.
— Он работает.
— Конечно. Это, скорее всего, потому что копия невероятно точная. Я уже не раз натыкался здесь на вещи и артефакты, которые, как я точно знаю, находятся в других местах. И этот мир интригует меня всё больше.
Он озабоченно замолчал, а я присела рядом на диван, и его рука тут же привычно обняла меня за плечи.
— Расскажи мне про это Око Пробуждения, — попросила я. — Что оно собой представляет и для чего его используют?
— Что собой представляет, я не знаю. Эти знания мне недоступны, но если хочешь, попытаюсь выяснить.
— Не стоит. А для чего оно?
— Ты же видела, сколько там символов и зарубок. А учитывая, что вращаются оба колеса, можно сделать вывод, что изменение позиции любого из них или обоих может привести к изменению свойств артефакта. Я знаю, что жрецы использовали его для проведения обрядов некромантии. С его помощью можно временно возвращать ушедшую душу в мёртвое тело, можно оживить труп или просто призвать душу для общения. На бытовом уровне оно использовалось для выведения из летаргии, прояснение замутнённого сознания и возвращение памяти при амнезии.
— То есть всё, что связано с телом, душой и сознанием, как элементами единой системы?
— Всё или нет, не знаю, но многое.
— Будет лучше, если ты спрячешь его в своём хранилище. Бен итак страдает из-за блуждающих душ и живых мертвецов.
— Я б отправил его прямиком в чистилище, чтоб там он наобщался с ними вдоволь, — неожиданно проворчал Джулиан. — Эта игра начинает меня раздражать. Я не вижу конца, маршрут неопределим. Не ясно, для чего всё это. Как будто кто-то просто выдумывает испытания, которые нужно пройти, не увязывая их с какой-то конечной целью. И прохождение этих уровней превращается в самоцель, отвлекая от чего-то главного. Люди попадают здесь в ловушку созданного для них масштабного аттракциона, без малейшей надежды на выход из него.
— Я надеюсь, что я смогу однажды разговорить Бена, — пробормотала я, понимая, что он прав.
— Ты уверена, что он сам не жертва этой же игры? Только глядя на всё это со стороны, понимаешь абсурдность ситуации.
— Но это так похоже на человеческую жизнь, — вздохнула я, прижавшись к нему.
— Именно, что похоже. Но у меня только что возникло странное и тревожное чувство… — он нахмурился, прислушиваясь к себе.
— Что за чувство? — насторожилась я.
— Будто что-то только что изменилось. Возникла какая-то ясность и упорядоченность… Я не знаю, как это объяснить, но что-то произошло. Совсем недавно. И это что-то изменило правила игры.
— В какую сторону?
— Не понимаю.
— Это может быть как-то связано с тем, что я сдвинула колечки на амулете? Совсем немного, ненадолго. А потом всё вернула на место.
— Не знаю, — он покачал головой. — Если только эти манипуляции подействовали на что-то или кого-то, имеющего влияние на этот мир.
— На что-то всеведущее и всемогущее?
Он внимательно посмотрел на меня.
— Не слышу иронии.
— Её нет, потому что мне кажется, я уже давно вступила в некий контакт с этим нечто и получаю отзыв, хоть и не всегда. И сильнее всего это проявляется здесь, в замке. Хотя и за его пределами я часто ощущаю некую поддержку. Это возможно?
— Ну, тебя любят даже демоны, — улыбнулся он. — Куда ж богам деваться.
— Ты опять шутишь, — я прижалась щекой к его груди. — Я хочу домой, Джулиан, к детям. Я думала, что давно приучила себя к долгим разлукам с ними, но всегда разрывалась между тем, что отчаянно скучаю, и при этом чувствую себя плохой матерью.
— Ты хорошая мать, просто бродячая, — усмехнулся он. — Я тоже скучаю. Чтоб успокоить тебя, скажу, что у них всё хорошо. Алик защитил диссертацию на степень бакалавра, Билли выдвинули на участие в конкурсе молодых исполнителей имени Чайковского, а Жуля научилась читать по-французски и целыми днями развлекает соседских малышей, читая им сказки Шарля Перро.
— Ты их видел?
— Издалека. Не хочу тревожить. Они проще относятся к нашим разлукам, потому что у них есть повод гордиться родителями. Но они тоже скучают… Только не плачь.
— Не буду, — пообещала я. — Мне тоже сейчас почему-то кажется, что мы скоро вернёмся домой. Нужно только ещё немного постараться. А пока…
— Пока? — улыбнулся он, и эта улыбка была куда более обольстительна, чем у Ириса.
— Маленькому инкубу стоит взять у тебя пару уроков, — шепнула я.
— Пусть обращается, — едва слышно прошептал он и, легко подхватив, уложил меня себе на колени. — Не каждый демон способен соблазнить ангела.
— У него не получилось, — кивнула я, обвив его шею руками. — В отличие от тебя.
Глава 24
Армия Сен-Марко встала на очередную стоянку в небольшом купеческом городке Бренне, однако, на сей раз, король Ричард решил продлить её на ещё один светлый день и тёмную ночь. Людям и животным требовалась более длительная передышка, необходимо было починить телеги и подковать коней, дать отдых усталым ногам пехотинцев, и позволить подтянуться обозам, растянувшимся на многие мили.
