— Сегодня наши мечи покроются зазубринами, — сухим, срывающимся голосом произнес капрал Лист. — Как по-вашему, что хуже для сражения: пыль или грязь?
Дюкр усмехнулся неожиданному вопросу.
— Пыль слепит и забивает глотку, а от грязи мир в твоих глазах делается скользким и ненадежным.
«Скоро здесь будет предостаточно скользкой грязи, когда кровь, желчь и моча обильно пропитают землю».
— Все по-своему плохо, парень. Это твое первое сражение?
— Да. Поскольку я находился при вас, меня не пускали в гущу событий.
— Никак ты сожалеешь, что мое общество уберегло тебя?
Капрал не ответил, однако Дюкр и так понял его мысли.
Сверстники Листа успели пройти боевое крещение и пролить первую кровь. Они перешли черту, пугающую и вместе с тем манящую. Воображение рисовало Листу ложные картины, поколебать которые мог только собственный опыт.
И все же историк сейчас предпочел бы наблюдать за готовым вот-вот начаться сражением издали. Шагая вместе с войсками, он не видел ничего, кроме солдатских спин.
«Клобук накрой этого Кольтена! Зачем он загнал меня к морякам? Неужели упрямый виканец не понимал, что я буду здесь тыкаться, как слепой щенок?»
Они находились всего в сотне шагов от дороги, ведущей на вершину насыпного холма. Убедившись, что строй войск не нарушен, всадники устремились к вражеским флангам. Яростные крики и бряцание оружием возвещали о скором кровопролитии.
«Сейчас по нам ударят с трех сторон. Замысел понятен: отрезать нас от пехотинцев Седьмой армии, пока те защищают раненых. Змее отсекут голову».
По обеим сторонам от Дюкра воины из клана Вороны готовили луки и копья, постоянно наблюдая за вражескими позициями. Заиграл рожок — приказ готовить щиты и смыкать передние ряды, пока центр и арьергард подтягиваются к подъему. На вершине насыпного холма замерли лучники Камиста Рело.
Над холмом висел тяжелый, жаркий воздух. Ветер полностью стих.
Наверное, только изумление дерзостью Кольтена удерживало вражеские фланги от начала атаки. Мятежники не верили своим глазам: Седьмая армия, достигнув подножия холма, сразу же стала подниматься наверх.
Песок проседал под ногами солдат (этого и следовало ожидать). Они проваливались по колено и скользили на камнях.
Продвижение чуть замедлилось. Вот тогда-то сверху и полетели стрелы.
Это был дождь стрел. Они свистели над головой историка, ударяясь о щиты, шлемы и кольчуги. Некоторые теряли силу и падали вниз. Иные пробивали доспехи. Послышались стоны первых раненых. Люди падали, вздымая в воздух мелкие камни. Но «черепаха» Седьмой армии безостановочно ползла вверх.
Стрела ударила в щит Дюкра. Рука историка вздрогнула, согнувшись в локте. Следом по бронзе щита чиркнули еще три стрелы, рикошетом полетевшие дальше.
Жаркий воздух становился все более смрадным. К запаху пота и мочи теперь добавился запах нарастающего гнева. Какой солдат смирится с невозможностью отразить атаку? Жалящие стрелы не пугали. Воины Кольтена желали лишь одного: любой иеной добраться до вершины, где их ждали улюлюкающие семкийские и гуранские пехотинцы. Дюкр понимал: моряки тоже вот-вот попадут в переплет. Первое столкновение будет подобно взрывной волне, и она унесет достаточно жизней.
Ближе к вершине подъем становился особенно крутым, а затем терял свою крутизну и превращался в обычную дорогу. По обе стороны стояли солдаты неизвестного Дюкру племени (наверное, канельды) с короткими роговыми луками.
«Как только мы схлестнемся с семкийско-гуранской пехотой, лучники начнут косить нас с обеих сторон. Известная тактика: продольный огонь».
Балт ехал на одном из флангов. Дюкр услышал отрывистые слова приказа, и сейчас же всадники резко развернули коней и понеслись на лучников. В них полетели стрелы. И все же внезапность маневра испугала канельдов. Они бросились врассыпную. Вниз покатились тела убитых и раненых. Противники пытались укрыться в придорожных канавах, но стрелы виканцев находили их и там. За считанные минуты с лучниками было покончено.
Теперь передовые всадники виканцев находились совсем рядом с кипящей от нетерпения линией семкийских и гуранских пехотинцев. Внезапная остановка заставила порывистых семкийцев броситься навстречу противнику. В воздухе замелькали метательные топоры. В ответ воины клана Вороны пустили стрелы.
Во вражеской цени возникло смятение, что сразу же заметили моряки и виканцы. Всадники понеслись вперед, стоя в стременах, дабы не стать жертвой приближающихся вражеских пехотинцев.
От ударов по щиту у Дюкра содрогались все кости. Клочок синего неба — единственное, что он сейчас видел. В воздухе пролетело древко копья, таща за собой шлем с остатками завязок и… куском бородатого лица. Затем пространство заволокло пылью, лишив историка даже такого обзора.
— Господин Дюкр! Поворачивайтесь!
Лист с силой дернул его щит.
— Поворачиваться? — сгоряча набросился на капрала Дюкр.
— Вы же хотите все увидеть.
Они переместились в предпоследнюю шеренгу клина. В десяти шагах от моряков замерли тяжеловооруженные всадники клана Глупого пса. Громадные мечи лежали поперек седел. За их спинами расстилалась пойма. Поскольку Дюкр находился сравнительно высоко, ему открывался вид на остальную часть сражения.
На юге сосредоточились тифанские лучники, поддерживаемые дебралийской кавалерией. По правую руку, поднимая тучи пыли, шли на свои позиции легионы халафанских пехотинцев. Вместе с ними двигался и полк тяжелой пехоты Сиалка. Дальше, к востоку, — снова пехота и кавалерия.
«Нас зажали между двумя челюстями; здесь одна, а к северу — вторая. Осталось лишь их хорошенько сомкнуть».
Дюкр взглянул на север. От пехоты Седьмой армии до уба-ридских легионов (он насчитал их три), а также тепасийских и сиалкских конников было меньше полусотни шагов. Среди неприятельских знамен мелькнули знакомые серо-черные цвета. Местная гвардия, выучкой которой занимались малазанские моряки.
«Какая ирония судьбы!» — подумалось Дюкру.
Клубы пыли на восточном краю поймы свидетельствовали об идущей там битве. Что ж, клан Горностая не остался без «своего» противника.
«Интересно, кому из частей Камиста Рело удалось обогнуть нас и ударить с тыла? Бойня скота и бойня беженцев. Держитесь, «горностаи»; мы сейчас ничем не можем вам помочь».
Шум ближнего сражения заставил Дюкра вновь повернуться к насыпному холму. Наверху отборные части Рело умело расплющивали малазанский клин.
«Говорят, у Фандри есть три боевые маски. К концу дня они будут и у нас. Ужас, ярость и боль. Нам не закрепиться наверху».
