Последовало молчание. Затем:
— Но лишь неявно. Самую малость. Я не желаю быть замеченным Хозяевами Теней. Пока.
Я подумал, что эти самые малости, доступные ему, могут многое значить.
Невдалеке что-то задвигалось. Таглиосцы стаскивали к подножию холма у реки пятидесятифунтовые мешки древесного угля.
— Как хочешь. Не мог бы ты организовать толику тумана?
— С погодой я не силен. Может, самую малость, если есть резон… Объясни.
— Было бы прекрасно иметь полосу вдоль реки, поднимающуюся по склону футов на двести. Закупоривающую дистанцию между тем ручьем и вон тем холмом. Просто чтобы им пришлось идти сквозь туман.
Я посвятил его в подробности своего трюка. Идея ему понравилась. Он издал негромкий звук, хотя явно желал бы зареветь, словно вулкан.
— Ребята, вы всегда были хитрыми, хладнокровными, жестокими ублюдками. По виду и не скажешь, что такие сообразительные… Мне это нравится. Попробую. Внимания это не привлечет, а результат, может статься, выйдет изумительный.
— Спасибо, — сказал я в пустоту.
А может, ближайшей вороне. Оборотень исчез беззвучно.
Так сидел я на холме и терзал себя, пытаясь придумать, что бы еще я мог сделать, не думать о Госпоже и найти извинение собственной слабости. Солдаты, таскавшие уголь через холм, почти не шумели.
Чуть позже я увидел сгущающиеся полосы тумана. Хорошо.
Небо на востоке слегка посветлело, заставив поблекнуть звезды. За спиной моей Могаба с нарами поднимали солдат. За рекой тем же занимались сержанты противника. Еще чуть-чуть развиднеется — и я увижу артиллерийские батареи, готовые занять огневые позиции. Они поспели вовремя, только из фургонов со снарядами прибыл пока лишь один.
Оборотень организовал туман — правда, не совсем так, как я просил. Пятнадцать футов в высоту от уровня реки и двести пятьдесят ярдов в ширину, так что полоса тумана чуть-чуть не доставала до полосы угля десяти футов шириною, выложенной солдатами за ночь по дуге от речного берега на востоке до берега ручья.
Настала пора последней речи перед битвой, для поднятия духа. Ползком спустившись с холма, я наткнулся на…
Госпожу.
На нее страшно было смотреть, однако она улыбалась.
— Ты справилась.
— Только что прибыла.
Она взяла мои руки в свои.
— Ты победила.
— Едва-едва. — Она села. — Шадарит справился хорошо. Дважды отбрасывал их назад, за реку. С третьим вышло хуже. Таглиосцев погнали, как цыплят, прежде чем мы подоспели. А при виде нас солдаты Хозяев Теней построились и… Словом, мы провозились почти целый день.
— Уцелевшие есть?
— Немного. Но они не переправились обратно. Я сразу же послала к броду людей, мы застали врага врасплох и взяли их крепость. А после отправила Джаха на ту сторону. — Она улыбнулась. — Дала ему сотню солдат для разведки и сказала, что, согласно твоему приказу, они должны выйти в тыл врага у Годжийского брода. Если вообще дойдет, к полудню должен быть на месте.
— Как тяжелы его потери?
— Восемьсот из тысячи.
— Если мы здесь продуем, он — покойник.
Она снова улыбнулась.
— Политически говоря, это было бы ужасно. Не правда ли?
Брови мои приподнялись помимо воли. Никак не привыкну мыслить в подобном ключе.
— Я отправила гонца к Терийскому броду, передать гуннитам приказ овладеть переправой. Другого гонца — к Ведна-Боте.
— Ты обладаешь милосердием паучихи.
— Да. Уже почти время. Тебе лучше начинать одеваться.
— Одеваться?
— Не забывай о зрелищности.
Мы направились к лагерю.
— Ты привела кого-нибудь из своих?
— Немногих. Основная масса еще подтянется.
— Хорошо. Значит, не придется использовать Зиндаба.
В наряде, припасенном для меня Госпожой, я почувствовал себя полным идиотом. То было полное облачение одного из Десяти Взятых: причудливый черный доспех с кроваво мерцающими нитями волшебного пламени на нем. Верхом на своем вороном буду казаться футов девяти ростом. Хуже всего был шлем. По бокам его украшали большие черные крылья, сверху — высокий гребень, увенчанный пышными черными перьями, а за забралом его вроде как полыхало пламя.
Одноглазый заметил, что издали будет выглядеть чертовски устрашающе. Гоблин же сказал, что враги просто все до единого помрут — со смеху.
Госпожа тоже облачилась в нечто похожее, с черным гротескным шлемом и пламенем.
Чувствуя себя все так же глупо, я взгромоздился на коня. Мои люди были готовы. Одноглазый отправил беса наблюдать за врагом. Оруженосцы Госпожи принесли нам щиты, мечи и копья. На щитах красовались мрачные символы, на копьях развевались вымпела.
— Я создала двух отвратительнейших. При некотором везении облик Взятых на что-нибудь да пригодится. Имена этих двух — Вдоводел и Жизнедав. Которым ты хочешь быть?
Я захлопнул забрало.
— Вдоводелом.
Она испепеляюще взирала на меня добрых десять секунд и только затем приказала оруженосцам подать мне мое добро. Старые свои привычные железяки я прихватил тоже.
Тут появился Жабомордый:
— Готовься, начальник. Сейчас пойдут.
— Ладно. Оповести всех.
Я взглянул направо. Налево. Все и вся были готовы. Я сделал все, что только мог. Все остальное — в руках богов. Или же — в клыках судьбы.
Когда первые солдаты противника ступили в воду, Жабомордый нырнул в туман, затем вынырнул обратно, и я подал знак. Сотня барабанов забили дробь. Мы с Госпожой выехали на гребень холма. Выглядели, наверное, на славу. В крепости за рекою засуетились, указывая на нас.
Я вытащил из ножен данный мне Госпожой меч и простер его к реке, повелевая врагу повернуть назад. Они поворачивать не стали. И я бы на их месте не стал. Однако, могу спорить, занервничали. Спустившись к подножию холма, я коснулся пламенеющим клинком, полосы древесного угля.
Пламя рванулось через склон. Секунд через двадцать, конечно, уляжется, однако угли останутся раскаленными. Я быстро ретировался. Испарения были очень уж едки.
Ко мне подлетел Жабомордый:
— Идут через реку, начальник.
Пока что туман скрывал от меня неприятеля.
— Скажи им, пусть барабаны замолчат.
В разом наступившей тишине до меня явственно донеслись лязг и плеск. И следом — кашель и проклятия тех, кто глотнул серных паров. Жабомордый вернулся ко мне.
— Передай Могабе, чтобы выдвигался навстречу, — приказал я.
Вновь забили барабаны.
— Держи строй, Могаба, — пробормотал я. — Больше ничего не прошу, только строй держи!
