Сами воины клана Горностая считали погибших беженцев лишь вспомогательным средством, позволившим им практически полностью истребить тифанцев. Месть «горностаев» была абсолютной. Бойня, учиненная тифанцам, зеркально отражала участь, которую те готовили «проклятым мезлам». Разумеется, это обстоятельство также ускользнуло от внимания беженцев.
Дюкр представил, как впоследствии кабинетные ученые будут ломать головы над загадками битвы при Пате и искать логические объяснения. Однако логика плохо сочеталась с темными потоками подсознания, овладевшими людьми. Люди предвкушали кровь, много крови. Они торопились на пир кровопролития. Историку достаточно было вспомнить о собственных чувствах, когда он понял, что вспотевшие руки Нила и Нетры покоятся на боках… мертвой лошади. Чтобы спасти пять тысяч других лошадей, из этого несчастного животного были высосаны все соки. Возможно, сердца юных колдунов разрывались от жалости к убитой лошади, но их утешала мысль о принесенной пользе.
«Этой бедной кобыле, как и беженцам, никто не объяснил, ради каких высоких целей она гибнет. И здесь бессловесная скотина и люди оказались в одинаковом положении».
Горизонт имперского Пути по-прежнему был скрыт серой завесой. Плотный, тяжелый воздух размывал очертания. Ветра не было, однако эхо произошедшей бойни осталось, как будто его поймали в невидимую ловушку.
Калам остановил лошадь. Он сидел и смотрел на странный купол, густо покрытый пеплом. В одном месте купол обрушился, обнажив тускло блестящие бронзовые плитки своей крыши. Зияющая дыра тоже была серой, как и все в этом мире. Судя по очертаниям купола, он выступал над поверхностью менее чем на треть.
Ассасин спешился. Чтобы глотать поменьше пепла, он повязал кусок тряпки возле носа и рта. Затем, оглянувшись на своих спутников, он пошел к странному сооружению. Под куполом мог скрываться дворец или храм. Подойдя совсем близко, Калам смахнул пепел с нескольких плиток. На каждой был вырезан знак.
Калам даже похолодел. Он узнал вырезанное изображение короны. Последний раз он видел нечто похожее на другом континенте, во время сражения, затеянного отчаявшимся противником.
«Каладан Бруд и Аномандер Рейк, кочевники-ривийцы, Малиновая гвардия. Разношерстные враги, не дающие Малазанской империи воцариться на Генабакисе. Они представляли для малазанцев более серьезную угрозу, нежели вольные города континента, которые под малазанским натиском падали один за другим. Их продажные правители погрязли в бесконечных сварах. Обещанное золото было для них важнее судьбы родного города, и каждый мечтал с помощью имперской армии свести счеты с ненавистными соперниками».
Пальцы Калама медленно скользили по линиям знака. Мысли ассасина умчались за тысячи лиг отсюда.
«Город со странным названием Черный пес… Там мы воевали против комаров и пиявок, ядовитых змей и ящериц-кровососок. Мы остались без припасов. Наши союзники-моранты бросили нас в самый ответственный момент… Вот там-то я и увидел этот знак. Он был вышит на рваном знамени, реявшем над полком отборных солдат Каладана Бруда. Командовал ими некто Каллор. Он именовал себя ни много ни мало как Верховным королем. Королем без королевства. Если верить легендам и слухам, он жил уже не одну тысячу лет. Он утверждал, что когда-то правил несколькими громадными империями. В сравнении с ними Малазаиская империя казалась жалкой провинцией. Каллор заявлял, что потом уничтожил их собственными руками, не оставив камня на камне. Он похвалялся тем, что лишил мир жизни… На Генабакисе этот человек был правой рукой Каладана Бруда. Когда я покидал континент, Дуджек, "сжигатели мостов" и преобразованная Пятая армия склонялись к союзу с Брудом…»
Калам вздохнул.
«Бурдюк… и ты, Быстрый Бен. Берегитесь, друзья. Вы ищете союза с безумцем».
— Ты никак замечтался? — окликнула его Минала.
— Просто задумался о том, как земля здесь глушит шаги.
Из-под платка, которым была обвязана половина лица Миналы, удивленно и настороженно смотрели ее серо-стальные глаза.
— А по-моему, ты чем-то напуган.
Калам пожал плечами.
— Скоро мы покинем этот Путь. Слышите? — крикнул он, обращаясь ко всем.
— Это каким же образом? — поддела его Минала. — Что-то я не вижу портала.
«Ты не видишь, а я ощущаю. Я только теперь понял: весь фокус силы намерения не в том, чтобы двигаться, а в том, чтобы настроиться на прибытие в нужное место».
Калам закрыл глаза, выбросив Миналу и всех остальных из своих мыслей.
«Надеюсь, я раскрыл секрет».
Спустя мгновение перед ними возник портал, выросший из-под серой земли.
— До чего же ты медлительный! — бросила Каламу Минала. — Мы давно уже могли бы сюда добраться. Похоже, ты нарочно тянул время. Один Клобук знает, что у тебя на уме, капрал!
«Удивительно ты умеешь выбирать слова, упрямая женщина! Думаю, Клобук действительно это знает».
— Иди за мною, — сказал ассасин, шагнув к порталу. Под сапогами захрустел песок. Над головой светили яркие ночные звезды. Он очутился в узком, как щель, проходе между двумя высокими зданиями. Дальше начиналась хорошо знакомая Каламу улочка. Она была пуста.
Он подошел к стене, находившейся слева. Сзади послышались шаги Миналы и цокот копыт. Она вела обеих лошадей.
— И куда теперь? — спросила Минала.
— Сюда, а потом прямо. И говори потише.
— Не успел появиться в городе, как начал осторожничать, — сердито прошипела Минала.
— Привычка.
— Не сомневаюсь.
Вскоре появился Кенеб с Сельвой и детьми. Капитан оглядывался, ища глазами Калама.
— Так это Арен? — спросил он, заметив наконец ассасина.
— Да.
— Что-то подозрительно тихо.
— Нас вынесло на улочку, которая проходит через кладбище.
— Приятно слышать.
Минала указала на строения.
— Больше похожи на городские трущобы, чем на склепы.
— Бедные и после смерти остаются бедными. Им никто не построит роскошных склепов.
— А далеко ли отсюда до гарнизонных казарм? — спросил Кенеб.
— Три тысячи шагов, — ответил Калам, срывая с лица тряпку.
— Нам бы сначала не помешало вымыться, — сказала Минала.
— Я пить хочу, — заявил восседающий на лошади Ванеб.
— А я — есть, — добавил его брат. Калам понимающе кивнул.
— Надеюсь, что наш путь через кладбище не является дурным предзнаменованием, — сказала Минала.
— Насчет предзнаменований не знаю. Но вокруг кладбища полно таверн. Идти далеко нам не придется.
Вряд ли таверна «Шторм» знавала лучшие дни. Каламу подумалось, что это заведение было с самого начала построено вкривь и вкось. Пол в зале напоминал огромную чашу. Стены клонились вовнутрь. Опасаясь, как бы они не рухнули, их укрепили подпорками. Если здесь и мыли полы, то едва ли чаще двух-трех раз в год. В остальное время они заполнялись отбросами, среди которых валялись и дохлые крысы.
