— Я пить хочу, — заявил восседающий на лошади Ванеб.
— А я — есть, — добавил его брат. Калам понимающе кивнул.
— Надеюсь, что наш путь через кладбище не является дурным предзнаменованием, — сказала Минала.
— Насчет предзнаменований не знаю. Но вокруг кладбища полно таверн. Идти далеко нам не придется.
Вряд ли таверна «Шторм» знавала лучшие дни. Каламу подумалось, что это заведение было с самого начала построено вкривь и вкось. Пол в зале напоминал огромную чашу. Стены клонились вовнутрь. Опасаясь, как бы они не рухнули, их укрепили подпорками. Если здесь и мыли полы, то едва ли чаще двух-трех раз в год. В остальное время они заполнялись отбросами, среди которых валялись и дохлые крысы.
«Приношение богу хаоса и зловония», — подумал Калам.
Вокруг ямы стояли столы и стулья с подпиленными ножками, чтобы компенсировать кривизну пола. В зале было пусто, если не считать одинокого посетителя, не успевшего еще допиться до бесчувствия. Из первого зала открывался проход во второй, чуть поопрятнее. Калам провел своих спутников туда. Пока в запущенном дворовом садике грели воду для мытья, взрослые и дети налегли на еду. Сделав несколько глотков эля, Калам вернулся в первый зал. За это время там успел появиться еще один посетитель. Он был достаточно трезв. Калам подошел к его столу и сел напротив.
— Разве это еда? — спросил седеющий напанец, едва ассасин опустился на стул.
— Лучшая в городе.
— Лучшая по мнению своры тараканов!
Калам смотрел, как человек с синеватой кожей жадно допивает эль из кружки. В горле громко булькало, отчего вздрагивал ею выпирающий кадык.
— По-моему, ты бы не прочь еще выпить, — сказал Калам.
— Почему бы и нет?
Ассасин повернул голову и поймал взгляд хозяйки, скучавшей возле бочки с элем. Он поднял два пальца и прищелкнул ими. Женщина нехотя оторвала спину от подпорки, поправила на поясе нож, которым воевала с крысами, и отправилась за кружками.
— Только не вздумай хлопать ее по заду, — предупредил незнакомец. — Запросто может и руку сломать.
Калам откинулся на спинку стула. В зависимости от тягот прожитой жизни человеку с синеватым лицом могло быть и тридцать, и все шестьдесят. Нижнюю часть лица скрывала густая спутанная борода. Темные глаза беспокойно озирались, потом остановились на ассасине.
— Твой вид побуждает меня спросить, кто ты и откуда, — сказал ему Калам.
Незнакомец выпрямил спину и отер грязным рваным рукавом губы.
— Думаешь, я рассказываю такие подробности первому встречному?
Калам молча ждал.
— Иногда рассказываю. Но люди не отличаются вежливостью. Им быстро надоедает мой рассказ, и они перестают слушать.
В это время первый посетитель наконец достиг заветной черты и опрокинулся со стула. Калам, незнакомец и хозяйка смотрели, как он уткнулся лицом в засаленные половицы и стал самозабвенно блевать. Потом он замер.
Одна из крыс чудесным образом ожила. Она вскарабкалась на замершее тело, поводя носиком и шевеля усами.
— Упоительная свобода: ткнуться мордой в собственную блевотину, — сказал незнакомец.
Шаркая ногами, хозяйка принесла медные кружки с элем. Впившись в Калама глазами, она сказала по-дебралийски:
— Твои друзья попросили мыла.
— Думаю, это не такая уж обременительная просьба? — поинтересовался Калам.
— Для кого как. Мыла у нас нет.
— Тогда пусть обходятся только горячей водой.
Хозяйка пошаркала за стойку.
— Стало быть, недавно приехали? — спросил незнакомец. — И скорее всего, через Северные ворота.
— Угадал.
— М-да, тяжко было вам. Мало что самим перелезать пришлось, так еще и лошадей переправлять.
— Ты хочешь сказать, Северные ворота закрыты?
— Закрыты и опечатаны, как, впрочем, и все остальные. Так что ты мне соврал, и вы приплыли по морю.
— Допустим.
— Гавань тоже закрыта.
— А теперь сам не ври. Как можно закрыть Аренскую гавань?
— Ладно, она не закрыта.
Калам глотнул эля, поставил кружку и снова откинулся на спинку стула.
— Сейчас скверно, а через несколько дней будет и того хуже, — объявил незнакомец.
Калам помешкал, потом попросил:
— Расскажи мне о последних новостях.
— С какой это стати?
— Я угостил тебя элем.
— И я должен проникнуться благодарностью? Ты что, сам не пробовал это пойло?
— Знаешь, я не всегда бываю терпеливым. Терпение может мне и изменить.
— Чего ж ты раньше не сказал?
Незнакомец допил предыдущую кружку и принялся за новую.
— Уж лучше вливать эту бурду внутрь, чем ощущать, как она расползается по твоей физиономии. За твое здоровье, — добавил он и залпом выпил эль.
— Учти, я резал и не такие глотки, как твоя, ~ сказал Калам.
Глаза человека с синеватой кожей забегали по ассасину. Он шумно поставил кружку на стол.
— В Арене комендантский час. С нарушителями особо не церемонятся. Могут и вздернуть… У горожанок — сплошь откровения и вещие сны, один другого нелепее… Что еще? На приличное подаяние могут рассчитывать лишь покалеченные солдаты, у кого нет руки или ноги. Их теперь полно на каждой улице. Предсказатели берутся гадать — в раскладе непременно появляется вестник Клобука. Про Железного кулака ходят слухи, что он не отбрасывает тени. Еще говорят, что он даже во дворце всего боится и прячется в какой-то темной коморке. А какая тень, когда темно? Все становится скользким, как рыбья чешуя. За последние два дня меня уже четыре раза останавливали на улице. Представляешь: я тычу им в нос имперским пропуском, а они не верят. Вдобавок зацапали всю мою команду. Хорошо, я быстро спохватился и ребят не успели растащить по тюрьмам. Завтра их должны выпустить. Я их заставлю палубу языком вылизывать. И будут, можешь мне верить, поскольку сами виноваты, что в такую историю вляпались…
— Это все? — спросил Калам, упорно пытаясь вычленить из потока слов те, что не были витиеватой болтовней.
— Одного того, что я тебе рассказал, достаточно для неутихающей головной боли. Я ж не из собственного удовольствия сюда приплыл. Но люди думают обратное. Они считают, что мне мало забот, и потому торопятся нагрузить своими. «Ах, капитан, — говорят они. — Мне очень нужно отплыть в Анту. Я заплачу, сколько скажете». И я им отвечаю: «Должно быть, вам покровительствуют боги, потому что через пару дней я отплываю в Анту с двумя десятками своих матросов, казначеем Пормкваля и половиной аренских сокровищ. Но на корабле найдется место и для вас. Так что добро пожаловать на борт». Калам молча переваривал услышанное, затем сказал:
