Прямо на Крепыше Бринн поднялась по ступеням к разрушенным дверям и сквозь них проехала в огромный вестибюль дворца.
— Где ятол Ваадан? — спросила она у испуганного стражника.
— Сюда нельзя верхом! — Бехренец замахал рукой тогайранке и ее сопровождающим, давая им знак, чтобы те развернулись.
Бринн проехала мимо, крупом пони задев стражника и заставив его отскочить в сторону. «Никаких признаков неуверенности», — сказала она себе. И посмотрела на второго стражника, совсем еще юношу, дрожащего так сильно, что, казалось, вот-вот ударит сам себя длинной рукояткой алебарды.
— Где ятол Ваадан? — повторила она.
Стражник кинулся в коридор.
Тогайранка спешилась лишь у порога зала для аудиенций; охранник, который привел их сюда, сделал шаг вперед, чтобы принять у нее поводья Крепыша.
Бринн вскинула руку, удерживая его.
— Если ты хоть пальцем тронешь этого пони, моему дракону — видишь, он вон там, позади, — велено тут же съесть тебя, — заявила она.
Несчастный бехренец покачнулся и побледнел; казалось, он вот-вот хлопнется в обморок.
— Бринн, — мягко, но с укоризной произнес Астамир.
— Зато теперь никто из них не притронется к нашим лошадям.
Тогайранке не потребовалось много времени, чтобы разобраться, кто есть кто в зале для аудиенций. Ваадана и его советников она, конечно, знала; и герцога Брезерфорда тоже. Рядом с ним стояли несколько мужчин и женщина из Хонсе-Бира; один из них заметно выделялся среди прочих. Принц Мидалис, надо полагать.
И кто такая стоящая рядом с ним женщина, Бринн ломать голову не пришлось. Она немедленно узнала в ее лице черты Эйдриана — глаза и полные губы — и сразу же поняла, что перед ней знаменитая Джилсепони Виндон, его мать, жена Элбрайна-Полуночника, вторым браком ставшая супругой короля Дануба.
Рядом с принцем Мидалисом и Джилсепони стояли двое очень крупных мужчин — наверное, это были альпинадорцы.
Войдя в сопровождении мистика и Таналака Кренка в зал, тогайранка намеревалась обратиться к ятолу Ваадану, как того требовали правила, но передумала и подошла к Джилсепони, склонившись перед ней в низком учтивом поклоне.
— Я так много слышала о тебе, госпожа Джилсепони, — сказала Бринн.
Астамир, стоящий рядом с ней, перевел ее слова, а потом повернулся к альпинадорцам и начал повторять ту же фразу на их родном языке, но те остановили его, заверив, что понимают язык Хонсе-Бира.
— Есть ли язык, которым ты не владеешь? — с изумлением спросила у него тогайранка.
— Сейчас я пытаюсь овладеть эльфийским, — отозвался мистик. — А вот язык поври дается мне плохо.
Его подруга только усмехнулась.
— О твоих делах скоро будут рассказывать легенды по всему миру, — сказала Пони.
Она сделала шаг в сторону, взяла за руку одного из альпинадорцев, того, что постарше, и подвела его к Бринн.
— От всего сердца предлагаю тебе свой меч, тогайранский рейнджер, — на превосходном эльфийском произнес Андаканавар, и женщина удивленно распахнула карие глаза.
— Ты Андаканавар из Альпинадора? — неуверенно спросила она.
— Да, — ответил он. — И сочту за честь встретиться с тобой.
Он низко поклонился, взял ее руку и поцеловал.
У тогайранки перехватило дыхание: даже для женщины, повидавшей так много, сведшей дружбу с драконом и одолевшей немало врагов, эта встреча стала подлинным потрясением.
Андаканавар, по-видимому, испытывал сходные чувства.
Проявляющий явные признаки нетерпения, ятол Ваадан прочистил горло. Все взоры обратились к нему.
— Надеюсь, с любезностями покончено? — резко спросил он, и переводчики тут же включились в дело.
— А что ты имеешь против любезностей? — осведомилась Бринн. — Разве мы не среди друзей?
— Не уверен, — заявил Маду Ваадан. — Учитывая, что здесь стоит твой шпион Джеста Ту, нагло воспользовавшийся моим доверием!
Тогайранка перевела взгляд на Астамира. Тот ограничился легким поклоном, не считая нужным опровергать слова ятола.
— Он заслужил суровое наказание!
Старый ятол приподнялся в кресле, и его солдаты, выстроившиеся вдоль стен зала, настороженно замерли, стискивая оружие.
— Я доберусь до тебя куда быстрее, чем твои стражники до нас, — предостерегла его Бринн. — Хотя, думаю, Астамир успеет раньше.
Стоящий у дверей Аграделеус угрожающе фыркнул. Струя пламени лизнула плитки пола, и находящиеся в зале солдаты задрожали от страха.
Ятол Ваадан снова откинулся на спинку кресла.
Тогайранка повернулась к двери и кивнула. Один из ее солдат ввел в зал ятола Де Хаммана и подтолкнул его вперед. Ятол выпрямился, встряхнулся в попытке хоть в какой-то степени обрести достоинство и, сделав несколько шагов вперед, поклонился Маду Ваадану.
— Если бы я хоть на мгновение поверила, что ятол Де Хамман напал на мой город, действуя по приказу ятола Ваадана, а не аббата Олина, кровавая бойня в Хасинте сейчас была бы в самом разгаре, — заявила Бринн. — Докажи мне, что я не ошиблась, вместо того чтобы несправедливо обвинять моих друзей.
Ятол Ваадан заметно дрожал и, казалось, готов был вот-вот взвыть от отчаяния; однако, к его чести, старик сумел справиться с собой.
— Аббат Олин взят под стражу, — проговорил он.
Тогайранка удовлетворенно кивнула.
— «Медведи» больше не играют никакой роли в Хасинте и вообще в Бехрене.
Маду Ваадан посмотрел на принца Мидалиса, и тот, как только ему перевели сказанное, склонил голову в знак согласия.
— Они в самое ближайшее время будут отосланы в Хонсе-Бир.
— Нам еще очень многое нужно сделать в собственной стране, — сказал Мидалис и взглянул на Бринн. — Нам крайне пришлась бы на руку твоя помощь.
Та в поисках поддержки повернулась к Астамиру. У нее не вызывало сомнений, сколь опасен Эйдриан и как важно его остановить. Однако чем Тогай может помочь в борьбе, разворачивающейся в королевстве к северу от гор? Она не может позволить себе отослать воинов так далеко от дома, когда соседний Бехрен объят смутой!
— Я предлагаю тебе искреннюю дружбу, принц Мидалис, — заявила она. — И когда ты вернешь себе трон, для наших людей настанет время союза и взаимовыгодной торговли. Однако твоя борьба за трон не затрагивает Тогай, и в нынешней сложной ситуации я не смогу оказать тебе существенную помощь. Пообещаю только, что, если твой враг, Эйдриан, попытается снова обратить взоры на Бехрен, мои люди будут сражаться с ним до последнего.
Когда принцу Мидалису перевели эти слова, на его лице возникло выражение глубокого разочарования. К его чести, однако, принц учтиво поклонился в знак того, что принимает позицию тогайранки.
