Подвыпившие горожане всех возростов, в масках разных цветов, хохотали, пели песни и плясали.
С трудом продвигаясь через толпу, я потерял вначале Фостера, а потом и Жасса и остался один. Странное чувство — быть одному в городе. Никогда я не появлялся на этих улицах в одиночку и пешком. Меня угостили кружкой отличного эля.
— Эй, парень, идем с нами на представление!
Группа молодых женщин подхватила меня и потащила за собой. Женщины хохотали и норовили меня поцеловать. Глаза сверкали из-под масок. Сочные губы манили к себе — они все казались красотками!
Голые по пояс актеры с лицами, измазаными сметаной, размахивая деревянными мечами, орали у подножия башни ворот. На башне ворот стоял актер в золотом плаще и шлеме-саладе с забралом и, изображая меня, грозился «горцам» всевозможными карами и при этом не стеснялся сквернословить. Его крики толпа встречала бурным восторгом.
Один из ряженых «горцев», толстяк с увесистым пузиком, то и дело терял штаны и опять их поднимал и подтягивал до подмышек — он изображал Бойда. Каждое падение штанов выставляло напоказ привязанную к животу толстяка увесистую копченую колбасину.
Женщины визжали от восторга. Мужчины гоготали.
«Король» на башне острил не переставая. Зрители плакали от смеха, вытирая слезы под масками.
Наконец «король " потребовал, чтобы «горцы» выбрали чем их угостить — дерьмом или вином!
— Вином! Вином! — орали ряженые, беснуясь на потеху толпе.
«Король» дал знак. Десяток девушек в масках появился над парапетом с кувшинами в руках, и струи красного вина обрушились на вопящих от восторга «горцев», они прыгали, толкая друг друга и подставляли рты под струи падающие сверху.
Опорожнив кувшины, девушки подняли следующие. К ряженым присоединились и зрители. Радостная толпа плясала у ворот, подняв головы и ловя ртами дождь из вина. Вино текло по лицам, окрашивая их в багряные цвета…
С трудом я выбрался из толпы и направился к центральной площади. Но к помосту с жонглерами мне уже не пробиться. Казалось, большая часть горожан явилась сюда в этот вечер с масками на лицах, в плащах и с бутылками в руках.
Жаль, что отсюда я не увижу как танцует Клоди!
Меня смело взяли под руку. Женщина в парчовой маске, в плаще и в капюшоне.
— Идем, красавчик, окна моей комнаты выходят на площадь. Помост совсем рядом! И все видно! Идем! Или ты боишься?
— Никогда не боялся женщин!
— Я девушка, дорогой сьерр!
— Тысяча извинений, сьерра!
Она буквально потащила меня за собой. Мы углубились в переулок, прошли темным двором, прошли через дверь, которую нам открыли после условного стука и, поднявшись по каменной лесенке, вошли в темную комнату. Незнакомка оставила меня и, пройдя вперед, судя по стуку каблучков, раздвинула штору и открыла большое окно.
Шум толпы. Свет фонарей. Помост с жонглерами был совсем рядом. Летали ввысь факелы. Полыхало изрыгаемое пламя под визг и смех зрителей.
— Бокал вина?
— Не помешает, дорогая сьерра!
Незнакомка принесла два высоких стеклянных бокала с рубиновым вином.
Блеснули глаза в прорезях маски.
— Конфланский поцелуй?
Она отпила вина и потянулась ко мне.
Я припал к сочным горячим губам. Незнакомка выпускала вино тонкой струйкой, и я потратил немало приятных мгновений пока заполучил последнюю каплю..
— О–о–о, красавчик умеет целовать девушек! Теперь моя очередь!
Я набрал вино в рот и ее губы тугим, извивающимся кольцом прижались к моим. Ей пришлось потрудиться, чтобы выпить этот глоток вина.
Оторвавшись от меня, она облизнула губы быстрым язычком.
— Ты хорош в поцелуях, красавчик! А в остальном?
Ее ладошка легла мне между ног и слегка прижало мое естество, что начало просыпаться от тугих и жарких поцелуев.
— Ого! Малыш уже проснулся!
Заиграла музыка. Мы с девушкой повернулись к окну.
На помост выступила Клоди. Она была в маске как и все, но я не мог ее не узнать!
Ах, как она танцевала! Порой казалось, еще чуть-чуть, и она взлетит в небо!
Извивы тела столь чувственны, что спирало дыхание!
Незнакомка стояла рядом со мной, приоткрыв рот и не сводя глаз с танцовщицы.
— О, боги! Она просто живое чудо!
Завершила она свое выступление так же, как в замке барона, встав на руки, но только теперь ее юбка обрушилась вниз, и вся площадь увидела ее гладкие стройные ножки, ее животик с ямкой пупка, а самое главное — пушистую шерстку между ног, что скрывала надежно бутон ее розы.
Толпа ахнула и бешено зааплодировала Клоди, мгновенно опустившейся на ноги и как ни в чем не бывало убежавшей за высокую ширму на краю помоста.
— Она нахальное и прелестное чудо… — прошептала девушка рядом со мной. — Еще вина?
Мы целовались пока не выпили все вино.
Незнакомка отправилась наполнить бокалы заново, а я остался стоять у окна. Опять выбежали жонглеры, а с ними акробаты в разноцветных облегающих костюмах.
— Красавчик, иди сюда…
Я лежу на спине. Девушки по бокам. Их ладошки гуляют по моему телу.
— Вы великолепны… Зажгите свечу, я хочу вас увидеть…
— Здесь приказываем мы… — мурлычет правая…
— Ты крепок, наш герой… но не надо любопытства… тайна должна остаться тайной… — шепчет левая…
— Я хочу вас увидеть еще раз… Я знаю вас?
Девушки хихикают…
— Хорошо, лежи и жди… мы сейчас…
— Постойте…
Поздно, они уже упорхнули… Шлепки босых ног… Скрип двери…
Я жду и не верю тому, что они меня обманули. Ведь им было хорошо со мной!
Я жду… Веки тяжелеют, и я засыпаю…
— О, боже! — Этот вскрик будит меня.
— Ваше величество! Вы в моей постели?!
У кровати стоит мэтр Мюррей, городской врач, в длиной рубашке и в ночном белом колпаке, с канделябром в дрожащей руке. Бедняга удивлен не меньше, чем я.
Я сажусь, свесив ноги…
— Мэтр Мюррей, в вашем доме есть молодые женщины?
— Единственная женщина в этом доме, моя служанка Берта, была молода, но с тех времен прошло почти сорок лет, государь!
МЫСЛИ ПОД ДОЖДЕМНебеса разверзлись, и потоп обрушился на Корнхолл. Дождь шел уже неделю. То мелкий, нудный, кропящий, то шумный и обильный. Сухая осень завершалась обильным бурным омовением…
Даже Фостер не смог узнать ничего о девушках, с которыми я делил постель в доме мэтра Мюррея!
Забавное приключение, случившееся в маскарадную ночь, было приятно вспоминать.
Стоя у окна, я думал о Доротее Харпер.
Фостер уже доложил мне о том, что барон Джаспер увлекся соколиной охотой, но графиня его не сопровождает, так как в тягости. О ее беременности болтают все, кому не лень. Строят только догадки — чей это ребенок — покойного Харпера или короля Грегори.
