Забавное приключение, случившееся в маскарадную ночь, было приятно вспоминать.
Стоя у окна, я думал о Доротее Харпер.
Фостер уже доложил мне о том, что барон Джаспер увлекся соколиной охотой, но графиня его не сопровождает, так как в тягости. О ее беременности болтают все, кому не лень. Строят только догадки — чей это ребенок — покойного Харпера или короля Грегори.
Теперь, когда Даниель Харпер мертв, Доротея стала полной наследницей и хозяйкой Харперхолла. Мои люди уже ушли из ее замка. Сможет ли Доротея родить ребенка без всяких сложностей, или следует ее еще до снега привезти в Холлилох и приготовиться к путешествию в драконью пещеру? Следует ли мне признать свою дочь?
Множество вопросом и множество ответов. Я злился…
Замок вдобавок ко всему превратился в казарму. Вновь набранные в реджименты воины поселены в монастыре, а тысяча горцев первого Клайвского реджимента разместилась здесь. Конюшня, служебные помещения и коридоры превратились в казарму.
В моем присутствии эта толпа, конечно, вела себя тихо. Но стоило только отлучиться… Говард едва успел отбить свою жену от молодцов, ее уже волокли на конюшню с вполне прозрачными намерениями. Я приказал выдрать виновных кнутом и выставить дежурить на сутки у ворот. Проблема в том, что лейтенанты и сержанты были назначены из таких же горцев и особым авторитетом не пользовались. Капитан Макгиллан — единственный настоящий ветеран из всего реджимента пользовался неприкасаемым авторитетом, но ему было далеко за пятьдесят, и он норовил побольше времени проводить с семьей в Корнхолле. Поэтому я приказал Гвену и его людям взять под контроль резвых горцев. Следовало чем‑то занять моих воинов, пока они не разнесли замок по камушкам и не поимели всех дам и служанок,…Но дождь, что зарядил на неделю, не позволял высунуть нос из-под крыши.
Временный лагерь переселенцев у стен города опустел. Джон Пирс за неделю разобрался с его обитателями. Часть молодых мужчин завербовалась в новые реджименты, но основная часть людей была погружена на повозки и отправлена в Хаббард и Хагерти.
В Хагерти по чертежам Мадзини строили стену в порту, и коннетабль Макинтайр обещал к зиме поднять ее на два человеческих роста.
Хлопнула дверь. Без стука влетела в мою комнату рассерженная Габриель.
— Твои горцы — мужланы и попросту дикие животные! Сейчас меня один урод шлепнул по заду!
— Ты оторвала ему руки?
— Нет, только выбила пару зубов!
Мой библиотекарь держалась за правую руку. Я взял ее, приподнял поближе к глазам. Кожа на костяшках содрана, ссадины кровоточат. Положив на раны ладонь, я мгновенно их исцелил. Целый день я не расставался со своим кожаным поясом, обшитым медальонами с граненым янтарем. С помощью Габриель я научился черпать силу из них, и теперь лечение ран превратилось в легкую забаву.
— Благодарю, Грегори, но когда же ты уберешь этих пастухов из замка? Девушкам–служанкам прохода не дают. Бедняжки боятся лишний раз высунуть нос из своих комнат и из кухни!
— Идея разместить воинов в замке плоха, но где‑то требовалось им квартироваться!
— Размести их по домам горожан!
— Тогда я не смогу их контролировать. Они разбредутся по городу, и тогда всем придется туго. Горожане возьмутся за оружие, и пойдет резня…
— Тогда повесь двух–трех для острастки прочим! Ты слишком добр, Грегори! Ты до сих пор не казнил Уэллса. Мне рассказали про твою идею. Этот проходимец будет сочинять истории до самой старости!
— Ты знаешь другого такого рассказчика?
— Не знаю и не желаю знать!
— Ты сейчас напомнила мне мою жену Адель. Она тоже полагала, что я слишком добр и меня следует позлить, чтобы подвигнуть на решительные действия…
— Вот как?
Габриель сменила тон и присела в кресло. Ее слегка прищуренные глаза внимательно меня изучали.
— Ты чем‑то озабочен? Расскажи — ведь я твой друг.
Я рассказал Габриель про Доротею Харпер, про ее беременность и про девочку–дракона.
А потом я решился и рассказал про то, как и где рожала Сью, про смерь Нелл при родах. Про свою мать, которая не пережила нашего рождения…
— Что мне делать, Габриель?
Она слушала меня, ни разу не перебив.
Потом порывисто поднялась и поцеловала в щеку.
— Я благодарна тебе за доверие, Грегори! Мне надо подумать…
Вечером пришел с обычным докладом Фостер. Но новости он принес интересные. В Гвинденхолле умер архиепископ Михаил. Его смерть похожа на убийство. Он прекрасно себя чувствовал вечером, а утром найден мертвым в своей постели, весь синий, как будто умерший от удушья. Но следов насилия на теле не обнаружено.
Епископы съезжаются в Гвинденхолл на похороны и для выборов кандидата на высокую пастырскую должность. Кандидату потом необходимо будет пересечь пролив и доехать на юг в Италику к Верховному понтифику, чтобы получить одобрение и благословение для занятия высокого поста — верховного иерарха королевства.
— Отец Симон уже знает?
— Я доложу ему, после того, как вы меня отпустите, государь.
— Что ж, теперь священникам будет не до анафем и интердиктов?
— Напротив, государь, собравшись в Гвинденхолле, иерархи легко могут принять такое решение, тем более что король Руперт сможет повлиять на них.
— Что еще?
— Графиня Уорбек со своими людьми стоит за нападениями на обозы на юг от Корнхолла.
— Сведения проверены?
— Абсолютно, государь! Мой человек находится среди слуг ее замка. Захваченная добыча хранится в подвалах у графини.
— Отчаянная дама!
— Девица, государь, графине всего семнадцать лет. Ее отец и два брата погибли при атаке на нашу армию у Давингтона. Она сирота.
— Никто из родственников не претендует на ее владения?
— Нет, государь. Ее отец был вассалом герцога Бронкасл…
— Подготовь мне перечень замков и маноров, где владетели и рыцари погибли или умерли, а их наследники не принесли мне вассальную клятву.
— Вот он, государь! Я имел смелость подготовить его заранее.
Отлично, теперь есть чем занять моих горцев. Пусть только утихнет дождь.
Ужинал я в компании Жасса и Габриель в своих комнатах. Молли пела для нас, а Клоди танцевала. Я попросил девочку оставить акробатические номера со стойкой на руках для моего индивидуального просмотра.
Я в лесах наберу слова,
Я огонь напою вином.
Под серпом как волна — трава,
Я разбавлю надежду сном.
Тебя творить -
три года не говорить.
Сердце сварено в молоке,
Лист крапивы — в глазах костер.
Лунный свет на твоей руке,
На рубашке — красный узор.
На рубашке — красный петух,
Да и мне ли жалеть огня?
Как захватит от дыма дух,
Так сильнее целуй меня!
Тебя ворожить -
Босой по углям ходить.
Тебя целовать -
Под пеплом звезды считать!
Молли пела, прикрыв глаза. Лютня в ее руках пела почти как человек. Этот дуэет проникал до самого сердца. Пылали дрова в камине. Стучал дождь по ставням окна.
