— Я — Беатрис Уорбек, последняя из рода Уорбеков! Убирайтесь в свои горы и не лезьте в мои дела!
— Она всегда такая грубиянка? — спросил я Фостера.
Он виновато пожал плечами.
— Я вернусь утром, леди! Но прошу подумать и сдать замок без кровопролития!
— Идите к черту!
Грубиянка исчезла за дверью.
Горцы разожгли костры. Мои люди разместились вокруг замка, полукругом. Фланги моего лагеря опирались о берега озера.
— Сегодня ночью она попытается сбежать. Она не глупая девочка и понимает, что долго в замке на насыпном холме ей не удержаться. Из замка есть подземный ход в лес. Он выходит где‑то в овраге. Шагов двести отсюда.
— Не пора ли наведаться туда?
— Люди Гвена обложили весь овраг, как только ее возьмут, они протрубят в рог.
— Смотри, Фостер, если упустим графиню, над нами будут смеяться!
— Не беспокойтесь, государь, все будет сделано правильно!
Фостер ушел. Видимо, отправился в овраг проверить как обстоит дело с засадой.
— Моя помощь не потребуется….
Вздох Габриель за спиной.
— Еще ничего не решилось, да и сдадут ли люди графини замок, когда она будет в наших руках?
— Вассалы следуют за господином — есть ли смысл в сопротивлении — если господин пленен?
— Ты разочарована?
— Да…
— Ты поедешь со мной в Харперхолл?
— Осмотреть твою подружку? Почему бы и нет!
— В замке коннетабль — барон Джаред, он тебя может узнать?
— Как вассал герцога Лонгфордского, он меня видел множество раз, но узнает ли сейчас? Цвет волос и цвет глаз моих изменились… Я умерла для всех два года назад… Я не думаю, что он меня узнает… Эти два года потрудились надо мной от души…
— Ты прекрасна, Габриель!
— Не надо лести, Грегори…
Мы молча сидели у костра еще долго, подбрасывая сучья в пламя. Лагерь погружался в сон.
Резкий звук охотничьего рога переполошил всех, Но горцы, спавшие одетыми, быстро вооружились и без страха ждали дальнейших приказов.
Капитан Макгиллан с сонной помятой физиономией явился за приказами и очень удивился, когда я приказал всем ложиться спать.
Извивающееся тело, завернутое в плащ, в мою палатку внесли два рослых горца. Улыбающиеся Гвен и Фостер вошли следом.
Сняли плащ.
Взъерошенная как воробей, графиня Беатрис гневно прожигала меня взглядом голубых глаз, лежа на земле. Она была в мужской одежде, в высоких сапогах. Ее хорошо связали по рукам и ногам, даже рот завязали.
— Освободите леди рот…
Рот освободили. Ругань посыпалась на нас самая отборная.
Несколько минут леди ругалась как кабатчик. Когда она начала повторяться, я сделал знак, и к ней двинулся Фостер с кляпом.
— Стойте! Не надо совать мне в рот эту грязную тряпку!
— Леди будет говорить или будет ругаться?
Графиня потупилась.
— Развяжите меня…
— Здесь я отдаю приказы, леди! Оставьте нас!
Мои люди вышли.
Я подошел и посадил связанную пленницу на оленью шкуру.
— Насильничать будете? — деловито поинтересовалась она.
— Вы не в моем вкусе, дорогая!
— Взаимно! — буркнула рыжая нахалка.
Появившаяся внезапно Габриель, поймав ее за шиворот влепила пару пощечин.
— Эгей! Бить человека со связанными руками — низко! Вы кто?
— Вы дурно вопитаны, милочка! Вас мало пороли!
— Вы — женщина?!
— Отвечайте королю Грегори вежливо, милочка, иначе я из вас душу вытрясу!
— Не пугай меня, дылда! Не будь у меня связаны руки!
— Заткнись, нахалка!
Я с наслаждением наблюдал за схваткой двух дам. Почему для леди не устраивают турниры? Ведь их языки опаснее копий!
Габриель разозлилась и взялась за свои магические штучки.
Она протянула руки к Беатрис и выкрикнула несколько слов.
Тот час же рыжая разбойница повисла вниз головой, ногами почти доставая верх палатки. Она взвизгнула и закрыла глаза, но ничего не происходило, и глаза открылись.
— Это все, на что ты способна?
Габриель бросила несколько слов и покрутила пальчиком.
Графиня начала крутиться как веретено, все быстрее и быстрее. Сначала она визжала, но потом ей стало совсем худо, и ее вырвало. Брызги рвоты едва не долетели до меня. Прибежавший на крики Гвен застыл столбом, открыв рот.
— Габриель, довольно, ты убьешь ее!
Не сразу, но все же моя колдунья смилостивилась. Вращенье прекратилось, и стонущая Беатрис рухнула на испачканную оленью шкуру. Спазмы еще сотрясали ее тело, но в желудке ничего больше не было. Разбойница заплакала, тоненько, как маленькая девочка. Плечи тряслись.
Я посмотрел на Габриель. Она уже не злилась, а похоже, даже раскаялась в содеянном. Похоже, она сама готова расплакаться.
— Гвен, дай ей воды!
Зубы пленницы стучали по краю медной кружки. Она все выхлебала. Заплаканные глаза жалобно смотрели на меня.
— Леди будет говорить вежливо?
Она кивнула.
— Завтра утром вы прикажете открыть ворота своим людям, и я обещаю сохранить вам жизнь.
— Хорошо…
— Гвен, развяжи ей ноги, отведи ее в свою палатку и охраняй сам.
— Сделаю, государь!
Едва они вышли, Габриель бросилась ко мне на грудь и зарыдала. Пришлось ее тоже отпаивать водой.
Я уложил Габриель на свою походную постель, укрыл теплым плащом из овечьих шкур. Она не отпускала меня, держа за руку, и я сел рядом.
Она уснула, и я лег рядом и укрылся тем же плащом.
Утром Габриель рядом не оказалось.
Замок сдался, едва защитники увидели госпожу связанной .
Ко всеобщему удивлению, разоружив людей графини, я приказал всех отпустить. Пленные мне не нужны, а убить сотню человек только за то, что они следовали за госпожой — низкий поступок.
Слуг оставили в замке, а в качестве гарнизона встала рота горцев.
Повозок у меня не было, и за трофеями придется кого‑то прислать из Корнхолла.
По грязной мокрой дороге мы вернулись в Корнхолл, обогнав пехотинцев.
Пленница доехала, привязанная к седлу, но не как тюк, просто веревку пропустили под седлом и связали ноги.
— Что ты сделаешь с нею? — интересовалась Габриель, когда уже показались стены Клорнхолла.
— Зависит от одного ответа.
Я поравнялся с пленницей.
— Леди, вы обучены писать и читать?
— Да, государь…
Джон Уэллс отрастил в заточении черную бородку, которая ему очень шла.
Он валялся на постели, когда дверь открылась и вошел я. Он мгновенно был на ногах и поклонился.
— Пища, постель — все хорошо?
— Да, государь, вот только писцы медлительны и не успевают записывать то, что я диктую сразу!
