Гален, тогда не особо настроенный на утехи, налил рыдающей девушке хмельного напитка, просидел с ней в удалении от лассов и других жемчужин, выслушивая сбивчивый рассказ Лорны о том, как ее забрали перед самой свадьбой, дав отцу десять золотых. Потом девушка захмелела и, проникнувшись доверием к доброму господину, позволила усадить себя на колени и дарила несмелые ласки. Впрочем, дальше поцелуев дело так и не пошло. Гален не принуждал ее, позволяя делать только то, что хотелось новой пленнице короля.
А когда он увидел ее в следующий раз, Лорна была уже более опытна. Она не обливалась слезами, но горделиво показывала новые сережки — подарок венценосца и восхваляла его доброту и щедрость. Но предпочтение отдала сайеру, проведя в его объятьях всю ночь, стараясь угодить и шепча, что она думала о нем и скучала. То, что Лорна влюблена в него, Корвель знал и относился к этому с доброй снисходительностью, балуя ее небольшими подарками, если появлялся при дворе. Но произошедшее сегодня взбесило князя настолько, что он готов был удавить «жемчужину», но сдержался. Воевать с женщинами — последнее дело. А вот наказать того, кто впустил ее…
Приведя себя в порядок, убрав с лица поросль и одевшись, Гален покинул покои. Он остановился перед своими охранниками, тут же спрятавшими глаза. Это подсказало, что ратники уже получили выволочку от Даги, но князю этого было мало.
— Кто позволил допустить ко мне шлюху? — чеканя слова, спросил Корвель.
— Господин, — один из мужчин рискнул поднять глаза, — женщина красивая, а вы уже умаявшись в походе… Мы подумали, что она поможет вам расслабиться.
— Мы ее проверили, — вклинился второй. — Ни ножа, ни яда, ни удавки, у нее ничего не было, и мы решили…
— Да мы хотели угодить…
Удар княжеского кулака сбил ратника с ног, и рев его сотряс стены королевского дворца:
— Я давал повеление?! Я говорил, что мне нужна шлюха?!
— Господин, — второй ратник упал на колени и тут же захрипел, получив удар ногой.
— Барт! — Даги, измотанный не меньше господина, появился по первому зову. — Этих выпороть, а мне на стражу ставь проверенных воинов! — рявкнул князь и направился в сторону крыла, где жили «жемчужины».
Женские вскрики он услышал еще издалека. Прибавив шаг, Корвель преодолел расстояние и вошел в двери, с гневом рассматривая своих воинов, развлекавшихся с кричащими женщинами.
— Сгною! — заорал Гален. — За каким Нечистым тут происходит?!
— Господин, по законам… — начал один из воинов, и кулак князя впечатался в его лицо, ломая нос.
— Мы на земле Валимара! — прорычал Корвель. — Разве я дозволял разорение взятых замков? Разве было вам позволено насилие над женщинами в них?!
— Но это же шлюхи, господин, нам сказали, — фразу второй ратник заканчивал сипя, когда пальцы князя сжались на его горле.
— Это валимарки, — ледяным тоном отчеканил Гален, откидывая мужчину в сторону. — Кто еще хочет возразить?
Желающих не нашлось. Ратники спешно покидали половину «жемчужин», стараясь не глядеть на взбешенного господина. Корвель проследил за ними взглядом и повернулся к всхлипывающим женщинам.
— Всем собрать скарб и к утру покинуть дворец, — велел он.
— Но куда мы пойдем? Как мы будем жить? Кто о нас будет заботиться? — посыпались на него вопросы.
Гален взметнул брови и возмущенно оглядел женщин:
— Совсем разума лишились от королевских игрищ?! — сердито вопросил он. — Сеймунд вам столько золота и украшений давал, что иному лассу такие богатства не снились. Кто о них позаботится! Благородные лаиссы не столь привередливы, как вы! Я сказал, чтобы утром никого из вас здесь не было. Мне сей «ларец» без надобности.
Уже покинув женскую половину, князь поманил к себе одного из своих верных ратников:
— Никого больше к ним не подпускать. Особо рьяных пороть прилюдно. Этих с рассветом выдворить прочь.
Корвель вернулся в покои Кати и шумно вздохнул:
— Да будет ли мне покой?
Корвель подошел к окну и выглянул на залитую луной улицу. Фасгерд, видневшийся на другой стороне озера, светился огнями фонарей. Столица пребывала в блаженной тишине. Горожане радовались, что король ушел, и бой вышел коротким. Не грохотали катапульты, попадая своими каменными снарядами в дома простых обывателей, не свистели стрелы, не рубились на улицах ратники, уничтожая всех, кто не успел спрятаться без разбора. Даже то небольшое сражение, что всколыхнуло столицу, было малокровным и стремительным. Теперь же оставалось уповать на князя, что он добьет угрозу, и древний город не претерпит разрушений.
Гален потер лицо ладонью и отвернулся от окна. Дворец тоже затихал. Воины занимались тем, что им поручили. Кто-то остался на городских стенах, кто-то неспешно проезжал по улицам, следя за тем, чтобы кто-то, особо ретивый, не удумал какую-нибудь пакость против князя. Во дворце так же ратники смешались со стражей. Слуги, уверившись, что им не грозит ни смерти, ни издевательств, закончив положенные им дела, отходили ко сну. На женской половине, должно быть, перешептывались «»жемчужины», обсуждая изменения в своей жизни. Впрочем, отец Бальдур, воспылавший жалостью, заменив добрый кубок доброй проповедью, уже ушел к ним. Отец-служитель, услышавший о бесчинствах, попался Корвелю по дороге к его покоям.
— Успокою заблудшие души, — сообщил отец Бальдур. — Ибо нуждаются дщери в наставлениях мудрых и красноречивых.
Гален усмехнулся и подошел к столу, с которого взял в руки книгу, прихватил одну из свечей, заботливо зажженных слугами, и ушел в опочивальню. Там поставил свечу на столик рядом с ложем, скинул обувь и камзол и лег поближе к свету. Затем вновь открыл страницу с закладкой.
Ночная мгла, сжирая светлый день,
Несет с собой желанную нам лень.
В объятьях сна сомкнуться твои очи.
Забудешь ты себя в лобзаньях темной ночи.
И словно юная прелестница она
Тебя одарит ласками нежнейшими сполна.
Прошел уж день, забот былых уж нет,
Лишь в окна льется слабый лунный свет.
Мечтний час и сладостных видений
Сменяет пору, полную сомнений.
Сомкни же очи и усни, мой друг.
Порой ночной лишь лень и сон вокруг.
Гален закрыл книгу и откинулся на подушки. В голове его раздался голосок Кати, читающий эти строки, и на устах мужчины появилась улыбка. Князь закрыл глаза, прошептав:
— Благодарю, Кати. И тебе отдохновения и добрых снов, воробышек.
Через мгновение он уже спал, крепко и без снов, зная, что больше никто не потревожит его потому, что у дверей теперь стояли Туни и Вафрет. И где-то за пределами столицы Валимара, в повозке, заснула маленькая синеглазая лаисса. На губах ее застыла улыбка, и она проговорил сквозь сон:
