Воздух заискрился и замерцал, и через секунду Йогарис точно так же хрупнул яблоком. А другие волшебники заспорили, засчитывать ли дракону очко, потому что он хоть и создал яблоко ничуть не хуже, но именно создал, а не извлек из-за Кромки, так что повторил чудо лишь частично.
Спор затянулся и постепенно ушел в сторону. Волшебники принялись перебивать друг друга и махать руками, приводя достоинства своих институтов и выпячивая недостатки чужих. Каждый настаивал, что именно его методика — самая лучшая. Астрид слушала это жадно, наматывая на ус и ужасно жалея, что за столом не сидит мэтр Дуззбаум — уж он бы им объяснил, уж он бы защитил честь Ингредиора!..
Но мэтра Дуззбаума тут не было, так что она вскочила и заорала сама:
— У нас высшая магия! Высший — значит, лучший! Мы можем ваще все! Без всяких ваших!.. хитростей!..
— Мэтр Медариэн с тобой бы согласился, — кивнул папа.
— Типичный Ингредиор, — поморщился Альянетти. — Когда мы сражались в Сорокалетней Войне Магов, именно ингредиорцы были самыми… несносными. Но заметьте, меня ни один не одолел.
— Это потому, что ты шагу не делал со своей территории, — напомнил Ганцара. — За ее пределами ты… чечпок. Немогущий.
— А зачем мне делать с нее шаги⁈ — фыркнул Альянетти. — Я живу и властвую рядом с Валестрой! А за чечпока ты мне ответишь… флейтист.
Пока волшебники пошли на новый круг спора, Астрид снова скрылась в кустах и переползла в соседние, потащив за собой и Веронику с Лурией, потому что это убежище по независящим от нее причинам оказалось раскрыто, так что нужно было сменить дислокацию. Вскоре о ней забыли, крики стихли, гости успокоились, снова раскурили трубки и сменили тему разговора.
Однако они по-прежнему говорили о том, ради чего вообще явились в усадьбу Дегатти. О не по годам талантливой девочке.
— Меня все-таки беспокоит ее оценка у Оракула, — вполголоса произнес Даректы. — Ноль баллов… это наводит на мысли, коллеги.
— Я бы поостерегся судить о будущем ребенка по субъективной оценке неясного пророчества, — укоризненно произнес Майно. — Я пообщался с мэтром Скондом приватно, и он сказал, что Оракул либо провидел нечто очень плохое, либо не увидел ничего вообще, что тоже возможно, если мы говорим о маге космической силы. Кроме того, Оракул — это крайне неточный инструмент. Даже очень великие и совершенно ничем себя не запятнавшие чародеи получали у него три, два, даже один балл.
— Если бы к нему совсем не было смысла прислушиваться, мы бы давно изъяли его из экзаменационной системы, — произнес Даректы.
— К нему есть смысл прислушиваться, — согласился Майно. — Много баллов означает многое. Но мало баллов не означает ничего. Коллеги, просто ради примера — сколько у кого было баллов у Оракула?
— Девять, — хмуро сказал Хаштубал.
— Восемнадцать, — ответил Даректы.
— Десять, — пожал плечами Ганцара.
— Шесть, — нехотя признался Драмм.
— Ну а я учился задолго до того, как этот ваш Оракул у нас появился, — хмыкнул Альянетти.
— Как и я, — добавил Йогарис.
— Вот видите. Если не считать Кройленга, у всех оценки не очень-то и впечатляют. Десять, девять, шесть… один… какая разница, у кого сколько?..
— Один?.. — прищурился Драмм. — У кого один?..
— Неважно, ни у кого, — отмахнулся Майно. — Оракул — неточный инструмент.
— Дегатти, у тебя один?.. — насторожился Хаштубал.
— Неважно!
— У тебя один, у дочери ноль… так, это плохо. Что конкретно тебе предсказали?
— Не помню.
— Помнишь ты все, — не поверил Хаштубал. — Такое все помнят. Мойся.
— «Темна твоя судьба, и будущее тёмно. Рожден ты демонам на радость и утеху», — с крайней неохотой процитировал Майно.
— Нехорошо звучит. Возможно, тебе дали один балл… потому что предвидели, чьим отцом ты станешь.
— Да нет! — вскинулся Майно. — Нет!.. нет?..
На его лице отразилась растерянность. Честно сказать, он всю жизнь гадал, почему Оракул дал ему так мало баллов. Со временем решил, что дело в том, что он повадился шляться по Паргорону, да и в целом не всегда достойно себя вел, и Оракул просто увидел какой-то из особенно постыдных эпизодов…
— Надо поднять статистику, — решил Майно. — Провести исследование. Составить список самых значительных чародеев за пятьсот лет, в том числе магиозов, и сравнить их оценки у Оракула. Это вообще кто-нибудь делал?
— Естественно, делали, в Делектории все есть, — ответил Даректы. — Явных закономерностей не прослеживается.
— Вы хотите сказать, что мы зря проводим этот тест?
— Не зря, конечно. Мы точно знаем, что если Оракул дал много баллов, дар у абитуриента незаурядный. Но это все, что можно сказать наверняка.
— Коллеги, напомните, что Оракул вообще собой представляет, — попросил Майно. — Просто когда я поступал, он уже был… чем-то, что было всегда. Само собой разумеющееся. То, что встречаешь один раз и что больше значения не имеет. Ему же лет пятьсот?
— Дегатти, ты слишком долго объясняешь свое невежество, — ядовито сказал Хаштубал. — Ярыть, как все эти демоницы вообще на тебя вешались? Ты же такой нудный! Я внутри умираю и кукожусь, если слишком долго слышу твой голос.
— А женщины любят… звук моего голоса, — улыбнулся Майно.
Ганцара и Даректы многозначительно и весомо кивнули. Они с хозяином поместья обменялись понимающими взглядами — как одни настоящие мужчины с другим настоящим мужчиной. Словно участники тайного клуба «Настоящие мужики». И даже старик Альянетти чему-то мечтательно улыбнулся, явно вспомнив что-то из своей бурной молодости.
— Что они там говорят?.. — потеребила Астрид Вероника. — Я не слышу!..
— Теперь и я не слышу! — огрызнулась Астрид. — Все из-за тебя! А теперь они ушли!..
— А что они говорили-то⁈
— Что ты засранка! И Оракул это сразу понял!
Лурия заливисто рассмеялась. Аж покатилась со смеху.
— Оу… — огорчилась Вероника.
Не может быть… Она же не плохая…
Но… факт остается фактом. Астрид получила двадцать баллов, а Вероника ноль. У Астрид будущее светлое, а у нее… кромешно-темное…
— Ну что, ежевичка, выбрала будущий институт? — спросил папа, раздвигая кусты. — Тут вот дядьки из ученого совета очень интересуются.
— Не знаю… — пробормотала Вероника. — Ну давай Апеллиум… и я спать пойду…
Ей хотелось немножко поплакать.
Глава 37
Спала Вероника плохо, всю ночь ворочалась. Ее не оставляли мысли о том, что она, должно быть, совсем ужасная девочка с ужасным будущим, раз получила у Оракула ноль. Сразу после экзаменов она еще думала, что это ничего, что главное, что она сдала, но вот и дядьки из ученого совета говорят, что это нехорошо.
А вдруг она и правда начнет Пятое Вторжение? Ну так, случайно. Даст, например, демону конфету с нугой, а он такой: фу, ненавижу нугу, за это я уничтожу мир.
Так разве не может быть? Все может быть. Все совершают ошибки.
Может быть, у Вероники просто будет очень ужасная ошибка.
И она на всякий случай записала в своей книжечке правил: «138. Не предлагать демонам конфеты с нугой».
Все утро Вероника бродила по дому, как зачарованная игрушка. Было совсем рано, все еще спали, из комнаты Эммертрарока доносился такой храп, как будто он взрослый здоровенный дядька, за окнами щебетали птицы, а маленькая расстроенная девочка пыталась решить, как ей жить эту жизнь, чтобы не уничтожить все мироздание.
Потом из родительской спальни выбрался папа, моргающий от яркого света. Они с дядьками из ученого совета вчера засиделись допоздна, так что некоторых на летающую лодку пришлось заносить. Держась за перила дрожащими руками, хозяин усадьбы проковылял вниз, плюхнулся на новенький диван и несколько секунд просто моргал. Потом енот принес ему кувшин с морсом, чашку горячего чая и тот эликсир, который папа всегда пьет, когда у него хмурое утро.
Выпив его, Майно Дегатти приободрился, вытянул ноги, попросил Веронику зажечь дальнозеркало и участливо спросил:
