Саймон сложил руки:
— Я сожалею о том, что сделал мой народ, и рад услышать, что мой предок был другим.
— Народ Эльстана рассеялся перед яростью дракона. Возможно, они осели в местах своего изгнаниия — так мне говорили, — сказал Джирики. — А когда Джон пришел и победил, у них пропали все надежды на то, чтобы вновь вернуться в Хейхолт, так что они берегли свою тайну и снова стали народом рыбаков, живущим близко к воде, как это было в дни предков Эльстана. Но кольцо своего короля они сохранили. В королевской семье его передавали от отцов к детям. Один из правнуков Эльстана, ученый, как и его предок, изучил древние руны ситхи в одном из драгоценных пергаментов и велел выгравировать на кольце девиз, который был гордостью семьи и тайным позором Престера Джона. Вот что берег для тебя Моргенс, Сеоман, — твое прошлое.
— Я уверен, что когда-нибудь он рассказал бы мне это, — Саймон слушал рассказ Джирики с плохо скрытым напряжением. Изгримнур смотрел, ища трещину в характере Саймона, существование которой предполагал, но боялся увидеть. — Но какое все это может иметь отношение к нынешнему дню? Вся королевская кровь в мире не сделает меня меньшим простофилей перед лицом Прейратса и Короля Бурь. Это красивая сказка, больше ничего. В половине благородных домов Наббана течет императорская кровь. Что из этого? — Он воинственно выставил подбородок.
Кое-кто из собравшихся повернулся к Изгримнуру. Герцог неловко поерзал на ступеньке.
— Эркинланду нужен правитель, — сказал он наконец. — Кресло из костей дракона опустело.
Рот Саймона открылся, потом закрылся, потом открылся снова.
— И?.. — сказал он наконец, недоверчиво глядя на Изгримнура. — Мириамель в добром здравии, у нее всего несколько ссадин. Фактически она осталась такой, какой была. — В его голосе явственно звучала горечь. — Конечно, она скоро сможет править.
— Нас волнует совсем не ее здоровье, — грубовато сказал герцог. Где-то этот разговор пошел неправильно. Саймон вел себя как человек, разбуженный среди ночи непослушными детьми. — Это — черт возьми! — это ее отец!
— Но Элиас мертв. Она сама убила его. Белой стрелой ситхи. — Саймон повернулся к Джирики: — Кстати, поскольку стрела, безусловно, спасла мне жизнь, я полагаю, мы сравняли счет?
Ситхи не ответил. Лицо бессмертного было, как водится, бесстрастным, но что-то в его позе давало возможность предположить, что он огорчен.
— Народ так страдал от Элиаса, что может возмутиться против Мириамели, — сказал Изгримнур. — Это глупо, я знаю, но так уж оно есть. Если бы Джошуа был жив, они распростерли бы ему объятия. Все знают, что принц сопротивлялся Элиасу с тех самых пор, как король обратился ко злу. Но Джошуа мертв!
— Мириамель боролась с Элиасом не хуже Джошуа! — сердито закричал Саймон.
— Мы знаем, Саймон, — сказал Тиамак. — Я прошел с ней долгий путь. Многие из нас не понаслышке знают о ее храбрости.
— И я тоже знаю, — прорычал Изгримнур. Его раздражение усилилось. — Но это сейчас не имеет значения. Она бежала из Наглимунда до того, как началась осада, и она достигла Сесуадры только после того, как Фенгбальд был разбит. Потом она снова исчезла и возникла в Хейхолте в самом конце. — Он поморщился: — А ходят слухи, которые, безусловно, распространял этот сукин сын Аспитис Превис, что она была его любовницей, когда он служил Прейратсу. Ходят такие слухи.
— Но кое-что из этого справедливо и по отношению ко мне тоже. Разве я предатель?
— Мириамель никого не предавала, Бог знает, и я знаю. — Изгримнур сверкнул глазами на Саймона. — Но после того, что сделал ее отец, ей не будут доверять. Люди хотят, чтобы на троне сидел тот, кому они могут доверять.
— Безумие! — Саймон хлопнул себя ладонями по бедрам, потом повернулся к ситхи. Он, казалось, был готов взорваться. — Что вы думаете об этом? — спросил он.
— Мы не касаемся такого рода дел смертных, — сказал Джирики немного скованно.
— Ты наш друг, Саймон, — добавила Адиту. — Все, что мы можем сделать, чтобы помочь тебе, мы сделаем. Как бы то ни было, к Мириамели мы испытываем только уважение, хотя знаем ее очень мало.
Саймон повернулся к троллю:
— Бинабик?
Маленький человек пожал плечами:
— Я не могу говаривать. Изгримнур и остальные должны иметь решение, чтобы улаживать это. Ты и Мириамель мои друзья — вы оба. Если ты желаешь советования — позже, Саймон, мы будем брать Кантаку и рассуждать.
— Рассуждать о чем? О том, что люди врут что-то о Мириамели?
Изгримнур откашлялся:
— Он хочет сказать, что поговорит с тобой о том, стоит ли тебе принимать корону Эркинланда.
Саймон обернулся, чтобы посмотреть на герцога. На этот раз, несмотря на всю свою новообретенную зрелость, молодой человек не мог скрыть своих чувств.
— Вы… вы предлагаете мне трон? — спросил он насмешливо и недоверчиво. — Вот оно, безумие! Мне? Кухонному мальчику?
Изгримнур не смог сдержать улыбки:
— Ты гораздо больше чем кухонный мальчик. Твоими подвигами уже полны песни и сказки между Эркинландом и Наббаном. Подожди, скоро к счету прибавится еще битва в башне.
— Эйдон, сохрани меня, — сказал Саймон с отвращением.
— Но есть и более важные вещи. — Герцог стал серьезным. — Тебя любят и знают. Ты не только сражался с драконом — ты храбро дрался за Сесуадру и Джошуа, и люди помнят это. А теперь мы можем сказать им, что в тебе течет кровь святого Эльстана, одного из самых любимых королей. В самом деле, если бы это не было правдой, я бы попытался выдумать это.
— Но ведь это ничего не значит! — взорвался Саймон. — Неужели вы полагаете, что я не думал об этом? Я судомой, которого немного учил очень умный и добрый человек. Мне повезло с друзьями. Я запутывался в ужасных вещах, делал то, что был вынужден делать, и выжил. И все это не имеет никакого отношения к моему прапра — сколько бы их там ни было — дедушке.
Изгримнур подождал немного после того, как Саймон закончил, давая ему возможность слегка остыть.
— Но неужели ты не видишь? — спросил герцог мягко. — Не имеет значения, меняет это что-нибудь или нет. Как я уже сказал, никакого значения не имеет, правда это или нет. Красный молот Дрора, Саймон, история Престера Джона была мифом — ложью! Мне самому пришлось бороться с этим открытием в последние несколько дней. Но разве это сделало его хоть немного меньше королем? Людям нужно во что-то верить. Если вы не дадите им веру, они возмутятся.
Сейчас они боятся будущего. Большая часть мира была превращена в бойню, Саймон, и выжившие подозрительны к Мириамели из-за того, кто она, из-за незнания, что она делала раньше, и из-за того, что она молодая женщина, если уж говорить прямо. Бароны хотят, чтобы на троне сидел мужчина, сильный, но не слишком сильный, и они не хотят никаких гражданских войн по поводу того, какого мужа выберет царствующая королева. — Изгримнур протянул руку, чтобы коснуться руки Саймона, но передумал и убрал ее. — Выслушай меня. Люди, которые шли за Джошуа, любят тебя, Саймон, почти так же, как они любили принца. Может быть, в каком-то отношении даже больше. Ты знаешь, и я знаю, что совершенно безразлично, какая кровь течет в твоих жилах — в любом случае она красная. Но твоему народу нужна вера. Им холодно, больно, у них нет крыши над головой.
