— Как же ученые прочитали эти письмена? — поинтересовался дормон после минутного молчания.
— Им повезло, нашлась каменная плита, на которой надписи были на двух языках и один из них был им понятен, а текст оказался одинаковым. —
На следующий день мы приняли участие в большой облавной охоте, которая тоже являлась частью торжественных мероприятий, посвященных нашему прибытию.
Мне и моим людям отвели место на самом краю правого крыла, в отличие от герцога и его свиты, находившимся в самом центре, рядом с дормоном. Нам предстояло загонять всю повстречавшуюся дичь до самой реки Каласа, а затем повернуть налево и гнать ее вдоль берега. Каласа, небольшая речка с несклоняемым названием и ударением на последней букве, имела очень бурное течение и обрывистые берега, так что все животные, прижатые к ней, не смогут преодолеть ее и им придется спасаться от нас, убегая вдоль берега.
Еще нам придали сына дормона, Тотайшана, с десятком верных ему нукеров или как их там называют здесь. Тотайшан, совсем молодой парень, почти мальчишка с едва пробившимся темным пушком на верхней губе, гордо сидел на своем скакуне, всем своим видом показывая, что только строгий наказ отца держит его здесь, в числе загонщиков. У загонщиков самая незавидная роль, их задача гнать зверя туда, где ими будут заниматься настоящие охотники.
Мы ехали по степи, раскинувшись широкой дугой, и наш правый фланг опережал остальных, чтобы не дать возможности уйти загоняемой дичи. День был в самом разгаре, яркое солнце светило с безоблачного неба, и только с близких гор, вершины которых были покрыты снегом, иногда налетал прохладный ветерок.
Наконец Тотайшан, покрутившись с нами, умчался в центр, где и происходили самые интересные события. Мы же ехали неспешно, никакой живности не попадалось, разве что изредка взлетала притаившаяся в высокой траве птица, да спугивались длинноухие зайцы, стремглав спасавшиеся от нас бегством.
Когда Коллайн поинтересовался разговором, состоявшимся у меня с Тотонхорном, я коротко передал ему подробности, утаив лишь о своем предложении.
— Еще он попросил у меня совета — заявил я внимательно слушавшему меня Анри — Суть вот в чем. Дормону нужен достойный человек, чтобы назначить его Верховным Главнокомандующим своими войсками, которыми он хочет завоевать весь мир. Основным критерием такого человека является его любовь к рыжеволосым леди, и он поинтересовался, нет ли среди моих знакомых подходящей кандидатуры — закончил я свою речь и приготовился к отражению ответных выпадов Коллайна.
Действительно, отношения Коллайна к огнегривой графине не походили на его обычные увлечения, и я не удивлюсь, если он захочет оформить их браком, совсем не удивлюсь. Графиня Лиола Бекнер была вдовой, владелицей пары поместий и уступала в возрасте Коллайну несколько лет. Женщина красивая, очень милая в общении и, по-моему, питавшая к барону ответные чувства. Совет да любовь, как говорится, но Анри все откладывал такой ответственный шаг на потом….
Но Коллайн, в ответ на мой выпад, лишь сказал — да ну Вас, барон — и отвернулся, делая вид, что внимательно разглядывает кустарник справа от нас.
Мы честно доехали до берега реки, так ничего не встретив, и повернули налево.
Суматоху, царившую на берегу в том месте, где должны были быть дормон с герцогом, мы увидели еще издали. Суетливо бегали люди, мечась из стороны в сторону и указывая руками на реку. Я ожег плетью круп Ворона, посылая его галопом.
— Что случилось? — мой вопрос был адресован к одному из офицеров, состоящих в герцогской свите.
— Сын дормона, Тотайшан — офицер указал рукой на бешено бьющийся водный поток — под ним обвалился берег, и он вместе с конем упал в воду. —
Действительно, на одной из небольших отмелей виднелось тело человека, застрявшего между камнями. Буйный поток шевелил его конечности, и отсюда казалось, что Тотайшан продолжает бороться с ним, но голова его оставалась все время под водой. По берегу метались люди, пытаясь пробраться к телу, но поток сбивал их буквально после пары шагов по воде.
Только не с ним и только не сейчас, мелькнуло в голове, ведь все наши переговоры тогда пойдут к черту. Буквально вчера я слышал от дормона о его отношении к своему старшему сыну, так напоминающему ему его покойную жену, любовь всей его жизни.
Но еще больше мне было жалко его сына, славного парня, за гордыней которого проглядывала юношеская неуверенность в себе.
Я застыл на миг, лихорадочно соображая, ага, так, хорошо, и еще вот это, ну, кажется все.
Подав команду — Прошка, Шлон, за мной — кинулся на берег, сорвав по пути пару волосяных арканов с седел кочевников, ну как они без них и не кочевники вовсе.
Соединив пару арканов петлями, я пропустил под мышками конец одной из веревок, завязав его на груди калмыцким узлом — для того он и существует, чтобы применять его в таких или подобных ситуациях. Петлей нельзя, будут тянуть, и затянут до такой степени, что вздохнуть будет проблема. Сунув свободный конец в руки Прошки, бросился в воду. Перепрыгивая с камня на камень, мне удалось добраться почти до ее середины. Балансируя на скользком камне, торчащем из воды, я огляделся.
Вон оно тело, ниже по течению и чуть правее, теперь главное не промахнуться. Крикнув, чтобы веревку не держали натянутой, рухнул в воду спиной вниз. Река встретила тысячью ледяных иголок, вонзившихся в тело и не слабым ударом подводного камня в бок, чуть не развернувшего меня. Сплавляться по таким рекам нужно на спине и ногами вниз, это аксиома, которой мне еще ни разу не приходилось пользоваться.
Только бы не промахнуться, второго шанса может и не быть, вода как лед, я окоченею, долбила мозг одна и та же мысль. Но нет, я влетел ногами на отмель, где застрял Тотайшан, взвыв от боли в ноге, крепко доставшейся от острого камня.
Ухватив тело за одежду, заорал — тяните — чувствуя, как хлынула вода в открытый рот.
Пару раз прижимало ко дну, накрывая с головой, было очень больно от ударов камней и от натянутой как струна веревки, но нас вытянули на берег и я умудрился не выпустить Тотайшана из рук.
К нам кинулись еще в воде, вытаскивая на берег. Стоя на подгибающихся ногах и плюясь проглоченной водой, я почувствовал, что с меня срывают одежду.
Рядом страшно взвыл Тотонхорн, опустившись на колени перед неподвижным телом сына, и вонзив ногти в бритую голову так, что из-под них выступила кровь.
Да что же это такое? Сейчас, когда дорога каждая секунда, совсем не время выть, сейчас время бороться за его жизнь.
