Александр Ладейщиков - Кот баюн и чудь белоглазая

Дело в том, что ночью в город явился ещё один одинокий путник, пеший. Заплатил, однако, немалые подорожные, недавно введённые для поправки дел в княжестве — после известного разорения. Сказался путником, идущим до князя. На сообщение воеводы, к которому доставили восточного человека, что некоторое время назад один хазарин уже прибыл в город, путник был искренне обрадован и сказался слугой, отставшим в длительном путешествии от Мардуха, своего господина. Вызвали оного Мардуха. Тот действительно признал своего слугу, даже изволил пару раз хлестнуть его плёткой. После этого воевода пришлых отпустил, однако, велел своим людям присматривать за передвижениями хазар по городу. Как и положено, Мардух занял выделенные покои во дворце — ввиду своей родственности с хазарским домом, слугу же его, Берла, поселили в чулане. Для слуги и того много, мог бы спать у порога господина.

Вечером хазары явились к княгине Мишне. Воеводе донесли, что Мардух со слугой пришёл на приём без особых подарков, по неизвестному делу. Что было далее — неведомо.

Попав в тайную комнату, расположенную за троном, Мардух, накануне через Хаву сообщивший принцессе о своём прибытии и о ложном письме, поданном князю, пал на колени, поцеловав Берлу перстень. Берл, в свою очередь, признал в Мишне законную хазарскую принцессу. Порекомендовав ей, однако, играть роль простой княгини. Но, вести хитрую политику, постепенно отрывая от князя бояр, друзей, и если получится — воеводу. Чудес верен князю? Ну и пусть…

Вопрос необходимо решать комплексно. Например, скомпрометировать князя коварными женскими штучками — ну, это не мужские дела, тут пусть Хава посоветует пресветлой принцессе, что и как нужно сделать. А там — ссора и разрыв. Срок три дня. Как быть с проклятым оборотнем? В Словенске творятся тёмные дела. Есть мнение, что Коттин живым оттуда не выйдёт.

Обычно все молодые бояре в свободное от думских забот время, приходили в палаты Стефана пополудни — откушать с князем, обсудить важные дела насчёт собак, охоты.

Однако сегодня бояре не явились — выяснилось, что княгиня зазвала их на свою половину, на завтрак. Это было ещё ничего — но гридень шепнул воеводе, что общение проходит в тронном зале — притом, что Стефана не позвали. Вот это уже плохо. Князь поначалу вспылил, но его успокоили — дескать, стало тесно, вот и перешли в тронный зал, а князя не позвали — думали, что Стефан на охоте. Это было похоже не правду — на охоту действительно собирались накануне, но полил дождь

— Приветствую дорогую супругу! — совершенно успокоенный, в сопровождении двух бояр и воеводы, промолвил Стефан, входя в тронный зал.

— Князю слава! — вскочили растерянные бояре, при своих жёнах сидевшие возле Мишны, которая почему-то промолчала.

— Светлый князь, княгиня пригласила нас откушать и представить своих земляков, — растерянный боярин Скальд кивнул на Мардуха, сияющего золотыми перстнями, в полосатом платке на плечах. Позади, на диване, в компании Хавы, скромно, в простой одежде, притулился Берл.

— Хазарский гость был мне представлен, — ответил Стефан. — И выяснилось, что он вовсе не земляк Мишны. Поэтому — он просто гость. Гостям мы рады… Кушайте, господа!

— Распогодилось! — вдруг встрепенулся воевода Чудес. — Стефан, вели готовить коней и свору! Поскачем по лугам! А то скоро полевые учения — будет недосуг!

— Готовьтесь к охоте! — крикнул князь гридням, предвкушая веселье, те бросились передавать приказ конюхам и псарям. После чего Стефан покинул Мишну, не задумавшись ни на минуту, что его, князя Белозерского, не только не пригласили за стол, но даже присутствующие на пиру бояре не покинули тронный зал вслед за ним.

Вечером Стефан в сопровождении боярина Матана направился на половину Мишны. Боярин, как было заведено издревле, шёл со свечой до самых дверей, потом, впустив князя к супруге, оставался спать на лавке возле дверей. Служба постельничего считалась почётной — к ней допускались самые доверенные бояре. Если князь изволил почивать на своей половине — постельничий помогал господину раздеться, следил, чтоб девушки постелили чистое бельё, сам же почивал сбоку на лавке. При этом наличие дворовой девушки в постели господина считалось хорошим признаком — князь здоров.

В эту ночь боярину Матану даже не удалось прилечь — сначала за дверями произошёл разговор на повышенных тонах, затем дверь распахнулась, и Стефан выскочил в коридор.

— Князь, пойдёшь спать на свою половину? Княгиня не в духе? — спросил Матан. Ввиду особого положения и почти одинакового с князем возраста, он имел привилегию говорить со светлым на «ты» и по имени.

— Пойдём к себе, у неё голова болит, — пожаловался Стефан молодому боярину, впрочем, не искушённому в семейной жизни.

Матан подхватил с лавки тёплый тулуп, взял подсвечник и направился с князем на мужскую половину. Мишна повелела снова заколотить двери на втором этаже — дескать, гридни ночью бегают к девкам. Теперь все ходили через первый этаж — мимо стражника. Человека Коттина. Спустившись вниз, князь с боярином наткнулись на бородатых мужиков с лопатами и кирками, впрочем, в сопровождении дружинника, одного из самых старых. Воин приказал работникам встать вдоль стены, сам выпрямился, выпятил грудь вперёд, распушил усы.

Стефан недоумённо уставился на бородатых землекопов, потом подозвал боярина, что-то спросил его на ухо. Боярин, в свою очередь, принялся допрашивать ветерана про странные ночные работы. Выяснилось, что воевода Чудес приказал денно и нощно, но тайно, восстанавливать обрушившийся прошлым летом подземный ход. Земля слабая, серозём, сыпется на голову — надо бы подпорками всё укрепить. А воеводе приказал сам боярин Коттин. Услышав это, Стефан успокоился — Коттин впустую приказывать не станет, видимо, дело и впрямь нужное.

Ни Стефан, ни Матан не догадывались, что и назавтра, и на третий день скандал с княгиней повторится. Днём же, Мишна, как ни в чём не бывало, говорила со Стефаном ласково, не грубила, однако, на вопросы о больной голове отвечала уклончиво.

Вечером четвёртого дня молодой князь, стосковавшийся по любви, вновь отправился к Мишне. Оставив боярина за дверями, Стефан вошёл в покои княгини. Однако, к его удивлению, Мишна была не одна — там присутствовала посторонняя женщина, конечно, помимо Хавы и служанок. Стефан присмотрелся и узнал городскую распутницу Мину, которую собирался изгнать из стольного града в слободы. Без права входить в городские ворота. Но как-то всё руки не доходили.

Увидев князя, Мина рухнула на колени, подползла к ногам Стефана. Молодой человек, ещё не выработавший княжеской твёрдости, обычно смущался при подобных выходках, особенно когда баба начинала выть, вместо того, чтобы излагать просьбу нормальным человеческим языком. Мишна, видя, что из нечленораздельных воплей Мины смысла не проистекает, решила перевести: