Александр Ладейщиков - Кот баюн и чудь белоглазая

— А вот тут ты ошибаешься! Князь обижает молодую жену — великую княгиню, и скажу тебе по секрету — принцессу по крови. (Брови Глеба полезли на лоб). Он пьянствует, раздаёт драгоценности княгини городским девкам, перед свадьбой велел казнить страшной казнью её слугу — сжёг его в клетке…

— И что я могу сделать? Зачем ты прибежал ко мне?

— Если ты не веришь моим словам — поверь своим глазам. В город пускают только тебя? — в голосе Мардуха мелькнула нотка иронического сочувствия. — Княгиня Мишна, в случае получения единоличной власти, торжественно обещает допустить вашу дружину и ваш караван с товарами на белозерский торг…

Ну что — придёшь? Значит так, сегодня вечером, перед заходом солнца… стражники западных ворот предупреждены… пропустят…

Двери распахнулись, словно по ним ударил снежный великан — ручки стукнулись о стены, с потолка посыпалась побелка. В покои князя Стефана ворвалась целая процессия во главе с разгневанной Мишной. А может быть, и не разгневанной — женщины во все времена были великолепными актрисами. Присутствовали бояре, из старинных родов, несколько пожилых дружинников, помнящих прежние времена, Хава с боярскими жёнами и дворовыми девушками — для массовки, среди толпы выделялся рослый рыжий варяг.

Глеб стоял отдельно, роль, отведённая ему, и забавляла его, и больно колола, но итог сего действа сулил огромную выгоду — полный контроль торговых путей от Словенска, где скоро всё решится в пользу варягов, до самого Усольска. А та глядишь — и до Булгара, с выходом в сказочные страны — Самарканд, Персию, Индию, в обход проклятой Восточной империи и коварного Каганата.

Ни Мардуха, ни тем более его «слуги» Берла в процессии не наблюдалось. Светиться в дворцовом перевороте они не желали, многовековой опыт народа избранного подразумевал — всегда может пойти что-то не так.

Стефан открыл глаза, приподнял голову — всё двоилось, стучало и кружилось. Ещё и какие-то люди в его палатах. Кто велел пускать? Он нашёл глазами доверенного боярина Матана — его припёрли в угол, держали за плечи, но оружия, ни у кого не было — видимо, надеялись договориться. Матан нашёл глазами бледное лицо князя, опустил веки — воевода Чудес в курсе княжеского загула. Но вот вопрос — с чего бы это? Ранее со Стефаном запоя не случалось.

Мишна проворно подбежала к ложу, неподобающе грубо стащила дорогое покрывало, бросила на пол, нисколько не заботясь о чести супруга. Стефан с трудом сел, положил подушку на колени, обнажённая Мина повернулась на бок, поджала ноги, руками спрятала груди, заговорщически взглянула на Мишну. Не успел Стефан подумать, «Какого лешего эта вдовушка не ушла ещё вчера? Что она тут делает?», как княгиня закричала:

— Не всё княжество разбазарил? И сколько девок будет в дальнейшем? Хватит ли нам золота? Только-только встали на ноги!

— Какого золота? — промычал Стефан.

Из синих глаз княгини брызнули слёзы, она закричала:

— Моя корона! Моё свадебное ожерелье! Всё отдал первой попавшейся блуднице!

Тотчас же дружинники набросили на Мину покрывало, прямо поверх его начали вязать её толстой верёвкой — у женщины от ужаса округлились глаза. В ту же минуту Хава вывернула юбки, брошенные на скамью, вытрясла из них что-то блестящее, сияющее драгоценными камнями — корону.

Стефан, успевший надеть длинную, почти до пят, белую рубаху, вскочил на ложе, закричал:

— Я ей ничего не давал!

— Не давал? — коварно улыбнулась княгиня. — Значит, она своровала? Повесить воровку на майдане!

Тут же несчастную Мину подхватили, словно куль с мукой, поволоки по лестнице.

— Что ты делаешь, Мишна! Князь здесь я! Это всё обман! Она не могла ничего своровать, потому что не выходила отсюда! Это твоя Хава имеет ключи от всех дверей!

— Значит, ты обвиняешь меня в самоуправстве?

— Обвиняю!

— А кто управлял делами, пока ты пил? Ты хоть знаешь, сколько дней ты пьянствовал? Нужен ли народу такой правитель? Ворующий у княгини корону? Обвиняющий её верных слуг?

— Ты мерзавка! Ты обманщица! Ты…

Стефан задумался, так как не мог подобрать женский эквивалент слову «подонок», наконец выкрикнул:

— Ты роковая женщина!

— Я более не в силах слышать оскорбления дамы! — Глеб схватился за меч, без проблем пронесённый в покои князя.

— А ты кто такой? Не тебе ли навалял в корчме господин Коттин?

— Я требую извинений! — лицо руса, покраснело, глаза налились кровью — казалось, ещё немного, и варяга хватит удар, или он начнёт грызть щит. Впрочем, щита у него не было — значит, просто изойдёт дурной пеной от бешенства.

— Выкиньте этого человека из палат! — взвизгнул потомок готских королей. В этот же момент Глеб выхватив меч, побежал к Стефану.

— Я научился у братца всегда иметь при себе кинжал! — выкрикнул Стефан замершей Мишне и выхватил из-под подушки сверкающую сталь. Быстрое движение рукой — и воевода русов остановился, захрипел, упал на спину. Из его глаза торчала рукоятка ножа.

Стефан непонимающе оглядел замершую толпу, страшно закричал что-то дикое, непонятное, схватил увесистый подсвечник с горящими свечами — утром никто не приходил снять нагар, погасить, метнул в молодую княгиню. Потом вскочил на подоконник — окно было раскрыто настежь, затянуто льняной тканью от мошкары — и прыгнул:

— Измена! — улетел вместе с ним его вопль, — Ратуйте, люди, во дворце измена!

Мардух, один из лучших лучников каганата, подсматривающий в дырочку из чулана, со вздохом облегчения опустил стрелу. Глупый мальчишка не только сделал его, Мардуха, работу, но и выкопал себе могилу — сейчас примчится отряд варягов, сметёт этого жалкого князя, посадит Мишну единовластной Великой княгиней, и сбудутся чаяния народа избранного.

Иудей нырнул в потайную дверь, через минуту выскочил через чёрный ход, побежал к воротам — теперь можно не таиться.

Стража восточных ворот сначала увидела пыль над дорогой, затем к воротам подлетели конные варяги — они гневно кричали об убийстве, пели боевые песни, размахивая оружием. Пока стражники добежали до ворот, пока наложили тяжёлый брус, а он всё не попадал в нужное место — русы спешились, ударили в ворота вдесятером — и вышибли их. Стражу повалили на землю, но кто-то из дружинников вскочил — началась ругань, толкание плечами, потом взлетели кулаки и посыпались зубы, брызнула кровь, наконец, сверкнуло оружие…

Несколько десятков варягов сражалось посреди майдана с ветеранами княжеской дружины и с наиболее храбрыми гриднями, схватившими кухонные ножи и топоры, продвигаясь к красному крыльцу. Позади сражавшихся хрипели и стонали раненые, в лужах крови лежали убитые, причём выбывших варягов было меньше, чем белозерцев. Посреди хаоса на коленях, в белой рубахе до пят, покрытой пятнами крови, стоял князь Стефан. Лицо его было разбито, нога вывернута, из-под кровавой маски страшно белели глаза — никто не смел, подбежать к нему — помочь или убить. Вдруг сверху раздался страшный вопль — все, в том числе и потомок готских королей, обернулись и увидели, как среди горящих занавесей, в окне второго поверха промелькнула княгиня Мишна. Платье её пылало, золотая грива волос исчезла — щётка сгоревших волос уродовала голову, лицо розовело кровавыми язвами ожогов. За ней бежали люди с мокрыми полотенцами, но закричали и они — видимо, полыхнули внутренние покои. Все на несколько мгновений в ужасе замерли, затем с утроенной энергией принялись резать и колоть друг друга — бой затягивался, что неизменно приводило к большим жертвам.