Внизу, слишком близко, с точки зрения Сабрино, проплывали вражеские окопы. Эскадрилья елгаванских драконов, отягощенных лишь собственными седоками, могла бы учинить страшный разгром среди тяжело нагруженных альгарвейских зверей. Лишь горстка ящеров летела налегке, исполняя роль охранения.
Один дракон рухнул, сбитый огнем зенитного жезла. Но остальные продолжали полет к вершинам хребта Брадано, через перевал, который выпало захватить солдатам полковника Чиландро. Сабрино вертел головой, выискивая внизу ориентиры, и бросил дракона в пике раньше, чем заорал Чиландро. Остальные ящеры последовали за вожаком. Стоило зверю коснуться когтями мощеной дороги в самой узкой части перевала, как пехотинцы спрыгнули на землю. Ящеры других эскадрилий принесли на себе головные роты прочих полков.
— Возвращаемся за вашими ребятами! — крикнул драколетчику Чиландро.
— Давайте! — отозвался тот, махнув рукой. — А мы начнем затыкать дырку!
Помахав в ответ, Сабрино вновь поднял своего ящера в воздух. Как быстро и легко мчались освобожденные от груза драконы назад, на взлетное поле близ Трикарико! Но там еще три пехотные роты погрузились на них, чтобы, перепрыгнув через елгаванские позиции, оказаться на перевале. И снова драконы возвратились — почти все — за остальными бойцами.
Когда последние подразделения пехоты оседлали перевал, перекрыв кровеносную жилу елгаванской армии, Сабрино снова поднял свое крыло в воздух. К тому моменту противник уже сообразил, что пытаются совершить альгарвейцы. С востока налетели груженные ядрами драконы, чтобы обрушить смерть на солдат, оставшихся в тылу основной армии Елгавы. Но было их, на взгляд Сабрино, слишком мало, и, нагруженные гибельными ядрами, летели они не быстрее усталых ящеров полковника и его подчиненных. Разве что горстка врагов долетела, чтобы сбросить свой груз на головы альгарвейцам.
Взвыв от восторга, Сабрино погрозил им кулаком.
— Бутылка заткнута, будьте вы прокляты! — крикнул он врагам. — Клянусь силами горними, бутылка заткнута!
* * *
— Поимели! — с горечью воскликнул Талсу. — Вот что с нами случилось. Нас поимели.
— Ага, — не менее желчно поддержал его Смилшу. — Так бывает, когда слишком пристально смотришь вперед. Кто-нибудь подкрадется со спины да как засадит до самых…
— Перевалов, — закончил вместо него Талсу.
Смилшу рассмеялся — не потому, что шутка вышла особенно веселая, а потому, что если не смеяться, так впору было плакать.
— Нам бы лучше исправить дело, да побыстрее, — продолжал солдат, — или эту войну впору будет в навозную кучу отправлять.
— А что, еще не пора? — поинтересовался Смилшу.
Талсу ответил не сразу. По его мнению, пора уже наступила. До тех пор, пока рыжики удерживают перевалы — все перевалы до единого, если верить паническим слухам, — как прикажете елгаванцам доставлять провизию и боеприпасы солдатам? Ответ был прост и понятен: а никак!
— Может, — предположил он в конце концов, — нам стоило снять с фронта больше солдат, чтобы попытаться выбить альгарвейскую пробку?
Смилшу насмешливо поклонился ему.
— О да, генерал, это было бы великолепно. Тогда рыжики оттеснили бы нас еще дальше.
Талсу в отчаянии всплеснул руками. Валун, за которым скрывались оба, был достаточно велик для таких театральных жестов: никакой альгарвейский снайпер не сумел бы заметить солдат за ним.
— Ну а чего ты ожидал? Конечно, блужьи дети ударили по всему фронту. Они не просто хотели нас отрезать — они собираются нас перерезать, до последнего. — Он понизил голос. — И, об заклад бьюсь, мы бы навоевали куда больше и лучше, когда бы наши офицеры думали так же.
— Единственный, о ком можно было бы такое сказать, был полковник Адому, — ответил Смилшу, — и вспомни, чем это для него кончилось.
Он тоже говорил негромко — что оказалось весьма разумно, поскольку мимо прошел полковник Баложу, занявший место способного, энергичного, но недостаточно удачливого Адому. Талсу покачал головой. «Прошел» было, пожалуй, слишком сильным словом. Точнее было бы выразиться «пробрел». Взгляд Баложу слегка блуждал, словно полковника только что огрели кирпичом по голове. У солдата возникло нехорошее подозрение, что большинство офицеров Елгавы чувствует себя именно так. Альгарве всю державу словно кирпичом по голове огрела.
Баложу рассеянно кивнул обоим рядовым.
— Крепитесь, бойцы, — промолвил он, хотя в первую очередь ему самому нужно было последовать собственному совету. — Очень скоро атаки альгарвейцев ослабнут.
— Так точно, ваше благородие, — отозвался Талсу, хотя никакой причины полагать, что альгарвейцы когда-нибудь остановятся, полковник ему не сообщил. Оба рядовых низко поклонились; отважным бойцом Баложу, может, и не был, зато любые отступления от устава карал беспощадно. Довольный, полковник двинулся дальше, по его пухлой физиономии блуждало все то же недоуменное выражение.
— Ага, — очень-очень тихо пробормотал Смилшу, — этот нас таки приведет к победе.
Сказанные другим тоном, его слова могли бы оказаться комплиментом полковнику. А так Талсу оглянулся, чтобы увериться — никто не слышал.
— Не знаю, — так же шепотом отозвался он, — ради чего мы продолжаем драться, когда война все равно что проиграна.
— Тоже хороший вопрос, — согласился Смилшу. — И еще один вопрос, который не стоит задавать нашему дражайшему высокоблагородному полковнику. Помяни мое слово: если он тебе и ответит, то разве что перед тем, как упрятать тебя в ближайшую темницу.
— Спасибо, я лучше сам что-нибудь придумаю, — ответил Талсу. — Например, что мы пытаемся сохранить свои шкуры. Даже если бросить жезл и поднять руки перед первым же встречным альгарвейцем — это еще бабушка надвое сказала, что он возьмет тебя в плен. С тем же успехом прожжет тебе башку и дальше пойдет.
— Да, рыжики — настоящие дикари, — согласился Смилшу. — Всегда дикарями были и навсегда, думаю, дикарями останутся.
— Верно, — пробормотал Талсу.
Но ему некстати вспомнилось, как резали глотки альгарвейским пленникам, когда требовалось восполнить заряды в жезлах. Жестокостью могли похвалиться не одни альгарвейцы.
А потом его перестало волновать, чья жестокость страшней, потому что на занятые его полком позиции альгарвейцы обрушили град ядер. Над головой пронеслись драконы, роняя бомбы и поливая огнем елгаванцев, которых канонада застала врасплох. С воплями на своем грубом щебечущем наречии рыжики, точно демоны, ринулись вперед.
Они перебегали от скалы к скале, словно горные гамадрилы дальнего запада. Но обезьяны не носят жезлов. Обезьяны не тащат станковые посохи и катапульты на спинах бронированных бегемотов. Обезьяны не призывают на помощь драконий пламень.
