— Подожди, — он удерживает меня, принуждая остановиться, утыкается мне в плечо, обжигая горячим дыханием кожу. — Не… так быстро. Я же не весь железный.
— А как?
Он задает ритм, удерживая меня руками за бедра и двигаясь навстречу. Я обхватываю его за шею, пытаясь подниматься и опускаться медленней, плавней. Чувствую, как каждое движение приближает к заветному, упоительному пику, и уже хочется жестко, хочется грубости и напора. Но мой мужчина тяжело дышит, прикрыв глаза, я почти чувствую, как нелегко ему сдерживаться, и тоже смиряю свое нетерпение…
— Давай быстрее!
— Тогда все закончится… — выдыхает он. — Очень скоро.
— И ладно…
— Жадная девчонка. Ну давай.
Теперь я двигаюсь страстно, яростно, следуя за желаниями своего тела. Низ живота сводит жаркой судорогой, я вскрикиваю — высоко и жалобно, наслаждение расходится по телу дрожащими огненными искрами. Поднимаюсь, чтобы продлить его — бездумно, в попытках поймать последние крохи ускользающего блаженства, когда он вцепляется в мои бедра, заставляет резко опуститься. Я чувствую, как напрягаются и расслабляются его мышцы, и снова ловлю губами стон, похожий на вздох.
Силы оставляют меня. Так и сижу, обняв Элвина, положив голову на плечо. Он целует меня в шею и мягко водит кончиками пальцев вдоль позвоночника.
— Хочешь, я отнесу тебя в постель?
— А? — отзываюсь я из уютного тумана. — Не хочу спать. Хочу быть с тобой. Я тебя люблю.
Он подбирается губами к моему уху, легонько прихватывает зубами мочку и шепчет тихо-тихо:
— Я тоже.
Потом он все-таки несет меня в ванную. И, как бывает почти всегда, совместное купание опять оканчивается восхитительно и непристойно. Я таю в его руках, становлюсь бесстыжей, похотливой кошкой, забываю о достоинстве, приличиях, нормах поведения. Остается только одно желание — сбросить с себя одежду и даже кожу и слиться с ним, стать единым целым.
Он засыпает, не выпуская меня из объятий, а я еще долго лежу и всматриваюсь в своего мужчину.
Я не удивилась, узнав, что он королевской крови. Это проявляется во всем. Он умеет быть по-королевски высокомерным и неприятным, снисходительным или жестоким. Знает ли он сам о себе, что умеет быть другим?
Он любит повторять, что честен и не пытается казаться лучше, чем есть, но это правда лишь отчасти. Мой любимый — искусный лжец, который с гордостью носит личину негодяя. Она так совершенна, что я очень долго принимала маску за настоящее лицо, а иные обманываются, зная его десятилетиями. Он с радостью признает себя виновным в любой подлости, лишь бы не выдать, что способен на доброе дело или чувство. А стоит уличить его в чем-то подобном, как жди беды. Считать себя мерзавцем ему привычнее и безопаснее.
Нет, он вовсе не святой в одеждах грешника. И не ищет ту единственную, что пожалеет, обогреет и поймет, как часто пишут в романах. Мне будет жаль дурочку, что попробует предложить ему подобное. Мой мужчина не на любой вкус, с ним бывает очень непросто. Мне есть с чем сравнивать. Он сумасброден и деспотичен. Порой я невероятно устаю сносить его каждодневный напор. Кажется, он способен поглотить и присвоить себе все, что мне принадлежит, но я научилась понимать правила этой игры и теперь знаю, где нужно, а где нельзя уступать.
Я стараюсь любить в нем все, целиком, не устраивая торгов и не отбирая придирчиво, что одобрить, а что подвергнуть порицанию. Слишком много в нем всего намешано. То, как он нежен ночами и ехиден днем. Как любит строить из себя мерзавца. Как умеет наживать врагов и портить всем настроение. Его властность и гордость, переходящая в гордыню. Его любовь к необычным и подчас отвратительным вещам. Его странный кодекс чести. Его насмешливое и протяжное «сеньорита».
Когда он рядом, занимает собой целиком все пространство. Весь дом переполнен его вещами. Книги, оружие, доспехи, исчерканные листы бумаги, принадлежности для бритья, детали одежды, маткомпоненты для ритуалов, экземпляры его жуткой коллекции магических диковин. Он не знает слова «аккуратность» — все это расползается по комнатам и теряется. Он великий мастер устраивать хаос где угодно.
Так же он пытается заполнить собой мою жизнь, без остатка. Этому тяжело противостоять, но я знаю — иначе нельзя.
Оммаж (фр. hommage) — присяга, оформлявшая заключение вассального договора.
Audaces fortuna juvat (лат.) — Счастье сопутствует смелым.
Putta (итал.) — шлюха.
Маритоцци (итал.) — сдобная булочка с изюмом и взбитыми сливками.
Mio bambino (итал.) — мое дитя.
Бустрофедон (греч. bustrophedon, от bús — бык и strépho — поворачиваю) — способ письма, при котором первая строка пишется справа налево, вторая — слева направо, третья — снова справа налево и т. д.
Аграф (франц.) — нарядная пряжка или застежка для украшения костюмов, шляп, причесок.
Ризотто (итал.) — блюдо из риса в Северной Италии.
Гекатонхейры — в древнегреческой мифологии — сторукие, пятидесятиголовые великаны.
Аркебуз — тяжелый арбалет, имеющий ствол и предназначенный для метания пуль.
Ток (франц. toque) — головной убор, шляпа или шапочка без полей.
Стаккато (итал. staccato — «оторванный, отделенный») — музыкальный штрих, предписывающий исполнять звуки отрывисто, отделяя один от другого паузами
Rinforzando (итал.) — усиливаясь. Музыкальный термин, требующий при исполнении внезапного усиления звука или целого ряда звуков.
Diminuendo (итал.) — музыкальное ослабление звука, постепенный переход от громкого звучания к тихому (противоп. крещендо).
Coda (итал.) — музыкальный придаток, который прибавляется к концу пьесы.
A naturel (франц.) — естественный, обнаженный.
Дестриэ (франц. destrier) — средневековая порода лошадей, использовавшаяся рыцарями в боевых походах.
