Ну что сказать… Дураки. Чем стоять и ротозейничать на пустой желудок, куда лучше подумать об обеде. Тем более что основные действия разворачиваются прямо в буфете.
Расплатившись с кассиршей, беру поднос с обедом и направляюсь в сторону диванов. Спустя пару минут ко мне присоединяются молчуны Медведев и Ильин.
Обедать и одновременно следить за происходящим в буфете невероятно интересно. Как будто в театр попал на увлекательный спектакль.
– Кто за вступление в наше радикальное движение?! – наконец закончив длинную речь, заорал Корнеев.
– Мы!!!
– Нам нужны бойцы! Кто не побоится с нами выступить против Высших?!
Ай…
Ой…
Пш‑ш‑ш‑ш‑ш…
Походу все. Трындец. Сдулись радикалы.
Я едва сдержался, чтобы не засмеяться в голос.
– Напомню. У нас уже тридцать шесть бойцов! Против Высших у нас есть оружие! У нас есть Иглы Падина!
– Я пойду против Высших! – закричал шустрый Костя Лукьянов.
– И я! – присоединился к нему обычно рассудительный и сдержанный Егор Парфенов.
– Я тоже согласен! – поддержал еще кто‑то
– Записывайте и меня!.. – закричала какая‑то девушка, явно из числа старшекурсниц.
Вот это номер. А Берник‑то оказывается сделал ставку не только на меня. Оказывается, у него был еще один кандидат.
– Кто готов вступить в наше умеренное движение?! Кто готов поддержать нашего Императора! – закричал в отдалении толстячек.
О! А вот и еще один кандидат в лидеры.
Ничего не скажешь. Молодец Берник.
Мо‑ло‑дец!
Дела проворачивает шустро.
Я перешел к компоту со сладкой булкой, когда оба лидера закончили выступления. Основная часть народа потянулась к раздаточной, образовав там невероятную очередь. Около Ярослава Корнеева осталось совсем немного студентов. Оставив их, он решительно направился ко мне.
– Андрей, ты с нами? – с ходу задал вопрос он и уселся на диван напротив меня.
Я и без вчерашнего разговора с отцом не собирался никуда вступать. Набить морду Верховскому или кому‑то еще из зарвавшихся Высших – для меня вот вообще не проблема. Я даже готов кого‑нибудь из них прибить. Но делать из себя душегуба, резать глотки всем подряд – это уж извольте пойти нах*й.
– По‑моему, убивать Высших – это полнейшая глупость. Ты же сам видел в новостях. Начался съезд, на него явился представитель Императора. Пусть они сами выясняют свои вопросы. Не говоря об этических нормах, всяких нравственных, если в университете произойдет хотя бы часть из того, о чем ты кричал, это только всему повредит.
– А я не говорю, что все случится в первый день возвращения Высших. Мы нападем, когда нам поступит сигнал.
– Какой сигнал? От кого поступит? – тут же цепляюсь за его слова.
Ярослав меняется в лице.
– А это не важно. Ты лучше подумай о себе, о собственной мести. Неужели ты готов стерпеть то унижение, что причинили Высшие?
– Ты серьезно? – я аж обалдел от такого изворота. – Верховский наехал на меня и стал на колени. Остальные Высшие пытались рыпнуться, тут же отхватили и дали заднюю. Потому что поняли – лучше не связываться. Где ты видишь повод для мести?
Корнеев вскакивает. Дальше продолжать спор он уже не собирается. Но и просто так сбежать не может. Он же теперь чувствует себя лидером!
– Скажи лучше – ты струсил! Сначала ссылался на Голос Высших, теперь ищешь другие причины! А может быть ты с ними заодно? Связался со Смирновой и решил стать одним из них? Ты так и скажи! Мы все поймем! – явно играя на публику, разорался Ярослав.
– Да при чем тут это?! Вы собрались резать глотки всем подряд! Собрались резать даже девушек!
– Резать всех не только мое желание!
Ярослав бросил взгляд на остатки студентов, что продолжали стоять там, где он выступал. Среди трех десятков ребят я насчитал семь радикально настроенных девушек, готовых рваться в бой хоть сейчас.
– Ты еще пожалеешь, что не поддержал нас, – зашипел Ярослав, – . Когда все закончится, ты станешь изгоем. Станешь одиночкой. Никто из нас тебе не протянет руки!
Своим выпадом он дал понять, что не в курсе наезда на меня Особого отдела. Иначе грозился бы иначе.
– Чем все закончится, мы еще посмотрим. А за меня не переживай. О себе я как‑нибудь сам позабочусь. Ты лучше подумай о себе. Договорились?
Ответить Корнеев не соизволил. Так ушел. Если я спокойно воспринял разговор, то он, похоже, в самом негативном ключе. Наверняка записал меня в личные враги вровень с Высшими. И это печально. У нас было много общего. Мы оба принадлежали к кланам добытчиков скверны. Исходя из того, о чем обмолвился отец, его выступление против Высших выглядело странным.
– Не переживай, так же как твой клан наши семьи тоже участвуют в съезде. Высшие обязательно победят, – вдруг произнес молчун Арсений Медведев.
– А ты откуда знаешь, что Вагаевы участвуют в съезде? – удивился я, потому как специально отслеживал эту информацию в СМИ.
– Так еще полчаса назад опубликовали списки. Там всех указали поименно. Кто прибыл и кого представляет.
А вот это уже было хреновой новостью. Впрочем, глупо было бы сомневаться, что Особый отдел не позаботился выявить всех участников съезда.
– Хм… Случайно, Корнеевых в списке не было?
– Не‑а, мы только что его специально пробивали, – помотал головой Арсений и кивнул на своего друга второго молчуна Германа Ильина.
Не стал дожидаться, пока парни доедят. Как всегда пообедал быстро, а они только приступили ко второму. Чего‑то Ярослав меня слишком выбесил. Ну и расстроил, конечно. Только что я был уверен в скорой победе Высших, а теперь засомневаться. Это же если в университете действительно случится резня, что делать тем, кто к ним примкнул? А если начнут резать уже и их?
В буфете толпа, а в остальном университете тишина. Как будто все вымерло. Именно поэтому торопливые звуки по ступенькам вверху заставляют обратить внимание на лестницу. Спускающимся с третьего этажа оказался проректор по воспитательной части Труновский.
В ином случае я бы поздоровался и пошел дальше, но у Труновского в руках коробка. Из нее выглядывают вещи. Какие‑то книжки, край ноутбука и длинная линейка.
– Добрый день, Константин Сергеевич. Вам помочь?
– Спасибо, Вагаев. У меня всего одна коробка.
– Переезжаете в другой кабинет?
Труновский, наверное, хотел продолжить спускаться, но все‑таки остановился и поставил коробку на перила. Судя по выражению лица, он находился в расстроенных чувствах.
– Уволился я. Только что уволился. Насчет переезда вы угадали. Вечером уезжаю в Вену. Пока есть возможность, уезжаю, так сказать, в первом вагоне. Там у меня сын, внуки. Там поспокойнее.
– А здесь?
– Скоро здесь разыграется буря. Случится все, как всегда. Сначала введут ограничения на вывод наличных, потом закроют банки, потом закроют границы и начнется. Вы сами в этом убедитесь. Жалко не удастся вернуться. Смута в России – это всегда надолго. Так что советую позаботиться о наличности уже сейчас. Ценности, естественно, лучше держать в золоте. А еще лучше также как я – распродать все и успеть уехать, если не в первом вагоне, так хотя бы во втором. Удачи вам, Вагаев. Удачи.
Схватив коробку, Труновский продолжил спускаться по ступенькам.
Блин… Корнеев настроение испортил и этот добавил.
Вот же паникер херов. Вот будет смешно, если в итоге все обойдется. Распродал‑то Труновский наверняка по дешевке.
А еще интересно сколько можно выгадать от скупки у таких вот бегунов?
А если брать не сейчас, а когда закроются банки?
Или когда закроются границы?
Нет, ну если реально начнется смута, то можно будет брать что захочется вообще забесплатно. Во времена беспредела действует лишь одно право и закон: кто сильнее тот и прав, остальные – терпилы.
В кармане зазвонил смартфон. Номер оказался незнакомый.
– Алло, – произношу, пытаясь догадаться, кому я мог понадобиться. На ум почему‑то приходит Особый отдел, хоть и понимаю, что вряд ли. Если бы я им понадобился, Берник или еще кто‑то сам ко мне явился.
