Мургеновы шпильки наконец зацепили кого-то за живое. Несколько, затем и куча всадников покинули строй и рванули за ним. Обернувшись в седле, он что-то заорал, обращаясь уже непосредственно к ним. Конечно же, им было не догнать его. На таком-то жеребце…
Я только крякнул. Разброд и шатания в стане врага были не так уж всепоглощающи, как того хотелось бы.
А Мурген нарочно придерживал скакуна, подпуская погоню поближе, но, стоило им приблизиться на дюжину ярдов, внезапно погнал во всю прыть. И погоня вслед за ним влетела прямехонько в лабиринт проволочных ограждений, которые я приказал протянуть в траве ночью.
Люди и лошади осыпались наземь. Скакавшие следом налетали на упавших и, в свою очередь, падали. Мои лучники подняли в воздух тучу стрел, поразивших большую часть людей и лошадей.
Вынув из ножен свой дымящийся и мерцающий раскаленной сталью меч, я дал сигнал атаки. Барабаны забили медленный ритм. Первая шеренга, разрезав проволочные заграждения, без пощады прикончила раненых. У Масло с Ведьмаком, на флангах, затрубили трубы, однако они пока не атаковали.
Мои парни умеют держать строй. По такой замечательной, плоской поверхности они пройдут ровной по всему фронту шеренгой из конца в конец. С той стороны будет выглядеть Очень впечатляюще — у них там еще не все и место-то свое в строю отыскали.
Мы миновали первый из курганчиков, возвышающихся над равниной. На нем предполагалось разместить артиллерию, чтобы подвергать массовому огню нужные участки фронта. Я надеялся, что Клетус и его ребята догадаются потревожить Хозяина Теней.
Этот страшненький тип являл собою неизвестную, однако, без сомнения, крупную величину.
Также надеялся я, что Меняющий Облик — где-то поблизости. Если же его нет и тот ублюдок сможет вплотную заняться нами, все пойдет к чертям.
Двести ярдов пройдено. Вражьи лучники порою постреливали в нас с Госпожой. Осадив коня, я снова подал знак. Легионы тоже остановились. Хорошо. Значит, нары не дремлют.
Боги мои, сколько же их там!
И этот Хозяин Теней плавает себе в воздухе и ждет, может быть, когда я споткнусь. Казалось, взгляд мой был устремлен прямо в его ноздри.
Пока что он ничего не предпринимал.
Задрожала земля. Ряды противника пришли в смятение. Они увидели, что надвигается на них, однако слишком поздно было что-либо предпринимать.
Слоны, наращивая скорость, тяжкой поступью устремились к врагу сквозь проходы меж легионов. Когда эти чудища миновали меня, в первых рядах противника уже вопили от ужаса и высматривали куда бежать.
Двадцать баллист выстрелили залпом, метнув бревна в Хозяина Теней. Наши здорово взяли прицел: четыре бревна даже задели его. Конечно, защитные чары отклонили их, однако контузило его изрядно. Похоже, вялый какой-то этот Хозяин Теней. Наверное, защищать себя самого — его предел.
Второй залп накрыл его за миг до того, как слоны достигли его солдат. Баллисты были нацелены еще точнее прежнего.
Я подал сигнал: четырем тысячам передовых и кавалерии идти вперед.
Остальные сформировали нормальный фронт и двинулись вперед.
Бойня началась невероятная.
Мы гнали, гнали и гнали врагов, но их было так много, что разбить их нам не удалось. Бежавшие в основном укрылись в лагере. В город не вернулся никто: Штормгард не открыл им ворота. Своего хваленого Хозяина Теней они уволокли с собой. Не стоило и беспокоиться на его счет: толку от него было — словно кабану от собственных сисек.
Конечно, одно из пущенных вторым залпом бревен пробило его защиту. Пожалуй, это его и отвлекло.
Но скорее всего, его бесполезность — заслуга Меняющего Облик.
На поле боя они оставили, наверное, тысяч пять человек. Воитель, дремавший во мне, остался неудовлетворенным. Мне хотелось нанести им больший ущерб, однако для этого я не собирался штурмовать лагерь. Я отозвал легионы для восполнения потерь, расставил кавалерию для перехвата любого, кто пожелает покинуть город либо лагерь, и занялся делами.
Свое правое крыло я разместил в нескольких ярдах от дороги, ведущей к Штормгарду, едва-едва вне досягаемости стрел с барбикена, защищающего ворота, в несколько цепей, под прямым углом к дороге. Теперь можно было дать людям передышку.
Мои строители дамбы принялись за дело, пустив в ход приобретенные навыки. С дальней стороны дороги они повели траншею. Начиналась она в полете стрелы от стены и шла к подножию холмов. Траншея обещала выйти широкой и глубокой и могла прекрасно прикрыть меня с фланга.
Другие рабочие начали таскать к дороге землю и сооружать длинную, пологую насыпь. Еще партия взялась за возведение мантелетов, способных защитить строителей насыпи по мере того, как она приблизится к стене.
Столько людей могут перенести уйму земли. Защитники города поняли, что через несколько дней наша наклонная насыпь приведет нас прямо на стену, и им это сильно не понравилось. Но как остановить нас, они не знали.
Люди мелькали вокруг, словно муравьи. Бывшие заключенные желали свести кое-какие счеты. Казалось, они жаждут крови не позже чем к закату.
Часов через пять после полудня длина траншеи превысила длину половины городской стены. Тогда ее, одновременно углубляя, повели к городу, с нескрываемым намерением подкопаться под стену и пройти под землей так же, как и поверху. Вместе с этим начали выбирать землю, копая траншею и с левого фланга.
Через три дня моя армия будет защищена двумя глубокими траншеями, под прикрытием которых я спокойно смогу штурмовать стену, поднимаясь по насыпи. Тогда нас не остановит ничто.
Противник срочно должен был что-то предпринимать.
Но я надеялся сделать что-нибудь с ними быстрее.
К вечеру небо заволокло тучами. На юге в холмы начали лупить молнии. Недобрый знак. На моих людях гроза скажется хуже, чем на врагах.
Однако строители, невзирая на холодный ветер и мерзкую морось с неба, прервали работу лишь для спартански скромного ужина, а затем расставили фонари и соорудили костры, чтобы продолжать работы по наступлении темноты. Во избежание неожиданностей я расставил пикеты и начал по очереди отводить части с позиций для принятия пищи и отдыха.
Ну и денек! Все, что от меня требуется, это элегантно восседать на коне, отдавая заранее разработанные приказы.
Да еще раздумывать, что стоит за этой мерзопакостной ночкой с такими погодными условиями.
Она должна была стать ночью ночей, но ожиданий не оправдала. Чувствовалось даже легкое разочарование.
Нет, я не собирался что-либо переигрывать либо отменять. Совсем нет.
Когда я стану стар и уйду на покой, и нечем мне будет заняться, кроме как философией, я засяду этак на годик и поразмыслю: отчего это предвкушение всегда много приятнее, чем достижение?
